Светлой памяти Эрвэ Кярэса (Herve Caraes) посвящается, чья жизнь, как вечный духовный подвиг, навсегда останется в наших сердцах.
Ранняя весна. Один из тех дней, когда солнечные лучи начинают пригревать замёрзшую землю. Первые подснежники доверчиво тянутся к свету. Нежная зелень пробивается сквозь слегка приоткрытые почки на ветвях деревьев. Оживились птицы, поют днями напролёт. Воздух напоен ароматами возрождающейся природы. Лишь в тенистых местах ещё сохранились остатки старого льда и снега, плачущие ручьями о своей незавидной судьбе.
Вторая парта у окна – моё любимое место, можно поглазеть на улицу, если на уроке скучно. После затяжной зимы так мучительно ждёшь тепла, и вот, приходит это долгожданное время, а ты вынужден сидеть на уроках в запертом помещении, смотреть в книги, слушать, читать, писать, отвечать, делать вид, что сосредоточен на очередном задании. А сердце рвётся на волю, вдохнуть, насладиться, налюбоваться весной…
В дверь постучали, вошла директриса с незнакомым парнем. Он высокий, худощавый, хорошо сложенный, с непривычно длинными тёмно-русыми волосами. Такие причёски обычно носят музыканты, но не ученики нашей школы. Я не в силах отвести взгляд, как зачарованная, смотрю на него. Он ни на кого не похож, никогда раньше таких не встречала. Это не просто любопытство, что-то в нём до глубины души взволновало меня. Возможно, глаза, или выражение лица, такое спокойное, уверенное в себе, даже будто безразличное к происходящему.
– Наш новый ученик, прошу любить и жаловать – Эрик Вишневский! Он совсем недавно переехал жить в наш город и будет учиться в этом классе, – сказала она.
Новичка посадили за последнюю парту в среднем ряду, куда весь класс проводил его взглядом. Директриса ушла, продолжился урок. Трудно заставить себя не обернуться, так хочется понаблюдать за ним, разглядеть как следует… Надо признаться, что это чувство преследовало меня весь этот день.
На перемене ребята обступили Эрика, задавая ему вопросы (кто он, откуда, зачем переехал, чем занимается), но и это, кажется, не смутило его. Он так спокоен, словно всю жизнь провёл в этом городе и учился в нашем классе. На вопросы отвечает коротко, без особого интереса, пропуская мимо ушей злобные подковырки, отпущенные кем-то из мальчишек, но не смотрится при этом вызывающе. Он вполне дружелюбен, хоть и отстранён, словно прибывает на своей волне.
– Да, что вы все хотите от него? Сразу видно: лапоть-лаптем, вот и косит под дурачка! послышался раздражённый голос Вовки-Бугая, нашего местного «королька». Он пнул ногой стоящий рядом стул и уставился на Эрика, выпятив грудь (Вова несколько раз оставался на второй год и был старше всех, выше и сильнее). В классе повисла гробовая тишина. Все замерли, ожидая ответа на брошенный вызов. Эрик медленно поднялся, бесстрашно глядя ему прямо в глаза, чётко выговаривая каждую букву негромким сдержанным голосом:
– Ты же меня совсем не знаешь. К чему такие скороспелые выводы? – он продолжал в упор смотреть на Бугая.
Тот удивился, не ожидая встретить отпор, но стараясь остаться по-прежнему «крутым», театрально сплюнул на пол и прошипел:
