“Стой!” лист вспорхнул и улетел, неуклюже коснувшись крылом подоконника.
“Сука, включи вторую скорость!” пацаны на улице опять ремонтируют свою тачку.
Написали на лобовом “Слабоумие и отвага”. Знают, черти, как сменить у соседей гнев на милость.
Эдик сметает с тротуара опавшие лепестки яблони. В небе каркают вороны.
Зачем-то снесли соседнюю пятиэтажку и теперь Нафане негде жить.
Он сидит на окне, болтая ногами, и смеется, когда солнечный луч щекочет ему нос.
– Принеси мне варенья! – говорит он.
– Ты чё, Карлсон? А я тебе не Малыш. Мне уже двадцать два и у меня завтра ГОСы, а ты вместо того, чтобы помочь, только мешаешь.
– Ты скушная.
– Сам ты скушный, – отмахиваюсь я, перелистывая страницу в учебнике. Пидкасистый>1 нихрена не понимает в современной педагогике. – Я думала от домовых больше пользы, а ты только жрёшь и спишь. Барсик и то полезнее, чем ты.
– И какая же от него польза?
– Эстетическая, а ты – чудовище лохматое.
– А так?
Нафаня спрыгивает с подоконника, топот ног и бац! – на моём столе сидит, закинув ногу на ногу, невиданной красоты мужчина. Потревоженные листочки с конспектами медленно кружатся вокруг, опадая на пол.
– А Кларком Гейблом можешь? – спрашиваю я.
– Могу, – подмигивает он и вытягивается поперёк стола, подставив руку под голову. Самодовольные усики и бриолин по всему телу. Спасибо, что бельё хоть оставил.
– А… – откидываюсь назад и покачиваюсь на стуле, глядя в потолок. Колёса домкрата гремят по асфальту. В голову не идёт ничего, кроме Пидкасистого.
– Какие-то дурацкие у тебя сексуальные фантазии, – досадливо протягивает Нафаня и с лёгким хлопком исчезает. Что-то тёплое и пушистое касается моей щеки.
– Какие есть, – отзываюсь я.
Хочу собрать листочки, но по ним уже скачет Барсик, охотясь на муху.
Скрип тормозов, сигнал автомобиля. “Уберите свой хлам с дороги, достали!”
Перебираюсь на кровать и лежу, обнимая Пидкасистого. Похоже, это единственный мужчина, который окажется сегодня в моей постели.
Со скрипом открывается дверца шкафа и оттуда выползает моё фиолетовое шифоновое платье.
– Фу блин, Нафаня! Так ведь можно инфаркт заработать!
– Ничего, ты ж у нас кррремень!
Платье обретает формы, каких у меня отродясь не было, и начинает крутиться перед зеркалом.
– Позвони Рыбакову, – соблазнительным женским голосом выдаёт вдруг платье. – Он же тоже Пашка, тебе какая разница?
Не сразу понимаю его шутку, но, когда доходит, смеюсь в голос. Пидкасистый Павел Иванович. Ну-ну.
Переворачиваюсь на живот.
– Мне нравятся мужчины в возрасте.
– Тогда Петра Аркадьевича позови, – раздаётся у меня прямо в ухе, так что я от испуга едва не подскакиваю до потолка. – Вот тебе и вся проблема с ГОСами, поставит автоматом пятёрку. Ему много не…
Подушка летит в неугомонный серый комок, притулившийся на этот раз на книжной полке, но не достигнув цели, падает посреди комнаты прямо на Барсика.
Дикий вопль, шорох бумаги, и топот кошачьих лап затихает где-то на кухне.
Последним аккордом на кафельный пол приземляется эмалированная кастрюля.
– Слушай, чего ты вообще ко мне привязался? Поселился бы у Альфы Тимофеевны. Сердобольная старушка, обо всех заботится, наверняка нашёл бы о чём с ней поболтать.
