Воробей-пенсионер

Апрельским днем далекого 1997 года я, тогда еще студент, обнаружил невысоко над землей гнездо домового воробья. Самец громко оповещал округу, что ниша в стене от выпавшего кирпича является его законной собственностью. Самка занималась строительством – таскала в убежище пучки прошлогодней травы, которые только что показались из-под таявшего снега и не успели еще даже полностью просохнуть.

Как раз осенью прошлого года я выбрал темой для своей будущей дипломной работы экологию воробьев, а несколько лет спустя этим же птицам посвятил и кандидатскую диссертацию. Зимой, пытаясь провести эксперименты с отловленными на балконе и соседних остановках воробьями, я обнаружил, что они настолько пугаются, оказавшись в неволе, что отказываются принимать пищу, слабеют, и приходится их выпускать. Казалось бы, воробьи, находящиеся постоянно рядом с человеком, не должны его так уж сильно бояться, однако факт остается фактом – приучить к неволе дикого воробья почти невозможно, куда труднее, чем, например, чижа или снегиря. Прочитав в литературе, что выращенные с самого раннего возраста человеком воробьи могут становиться ручными, я предположил, не сможет ли ручная птица помочь преодолеть у диких сородичей их панический страх. Для этого нужно было взять из гнезда одного птенца и воспитать его самому.

Через несколько дней воробьи закончили строительство гнезда, и их активность резко сократилась. Теперь воробьи поочередно насиживали кладку. Самец в свободное от насиживания время нередко продолжал петь, сидя рядом с гнездом на выступающем из стены кирпиче. Самка же, выбравшись из гнезда, сразу летела кормиться. Самец не всегда тут же занимал освободившееся место, нередко сопровождая ее – ведь в небольшом гнезде с толстыми стенками из травы, перьев, различного мусора, которое вдобавок находится внутри толстой стены, температура долго остается высокой даже в отсутствии родителей, и для яиц нет опасности застынуть за полчаса. По истечении этого срока, а часто и быстрее, самец всегда возвращался, даже если самка еще продолжала кормиться. Трудно сказать, с какой целью он сопровождал самку на кормежку. Ведь реальную защиту от настоящих врагов он вряд ли мог обеспечить.

В разных воробьиных семьях насиживание начинается неодинаково. Некоторые, особенно если кладка невелика, начинают насиживать только после того, как отложены все яйца. Птенцы в этом случае вылупляются почти одновременно – все в течение одних суток. Если в кладке пять или больше яиц, птицы часто начинают их обогревать после появления третьего или четвертого. Тогда первые несколько птенцов вылупляются одновременно, а затем каждый день – еще по одному.

Эти последние часто погибают еще в гнездах, потому что родители больше заботятся о старших, более сильных. Особенно опасны для отстающих первые дни. Широкие рты старших позволяют им проглатывать крупные куски пищи, и родители, экономя свое время и силы, начинают увеличивать размер приносимых к гнезду порций. Младшие птенцы зачастую не могут проглотить такой корм даже в том случае, если взрослые пытаются его вложить именно в их клювы.

Если же всему разновозрастному выводку посчастливилось опериться, то следующим испытанием для младших становится выход из гнезда. Первые птенцы покидают служившее им домом укрытие в должный срок, умея уже хорошо летать. Родители редко дожидаются остальных и сразу уводят вылетевших подальше от гнезда, в самые кормные места. Под угрозой гибели от голода отстающие тоже выскакивают наружу. Но перья их крыльев не всегда оказываются достаточно выросшими, чтобы удержать птенца в воздухе. Он падает или планирует на землю и старается догнать выводок пешим ходом. Часто такие отставшие в развитии еще нелетные птенцы становятся жертвами кошек, попадают под машины и встречаются с тысячами других опасностей, которые еще один день, проведенный в гнезде, мог бы предотвратить. Поэтому немногие из них выживают.