Все жанры Все авторы
Бог - Михаил Арцыбашев

Бог

Страниц

10

Год

—

В уютной комнате, пропитанной ароматом скверных, но крепких папирос, витал синий дым, создавая загадочную атмосферу. Чашка с ароматным чаем в желтых тонах привлекала светом своей насыщенности. Постепенно желтый оттенок тотализировался, пока чай не превратился в холодную воду, по которой плавали размокшие кусочки лимона. А Коцуры всё ещё не было рядом.

Хозяин этой уютной квартиры, Сергей Хижняков, молодой и сильный семиклассник-гимназист, изливал свою негодование вслух, не заботясь о том, чтобы выражения его были приличными. Его бурные эмоции до такой степени возбуждали шестиклассника Пушкарева, мальчика, внешне напоминающего безупречно чистую и нежную куколку.

Невероятные комбинации популярности у Коцуры в сердце своей возлюбленной, здоровья и крепкого физического состояния Хижнякова и уважения, которое вызывал Пушкарев своей непорочностью, делали эту комнату пространством, куда все стремились попасть. Каждый гость, ступивший на порог, ощущал уникальное слияние энергии, где запах папирос, стойкий аромат дыма и чарующий запах лимона, создавали неповторимую ауру.

Читать бесплатно онлайн Бог - Михаил Арцыбашев

От скверных крепких папирос в комнате волокнами стоял синий дым, чай все желтел, желтел и наконец обратился в холодную воду, в которой плавали размокшие кусочки лимона, – а Коцуры все не было.

Хозяин квартиры, Сергей Хижняков, крепкий плечистый семиклассник-гимназист, ругался, не стесняясь в выражениях, и приводил в краску шестиклассника Пушкарева, беленького, чистенького, как куколка, мальчика.

– Черт его знает, наверное, у него ничего и нет, а так только нахвастал, а теперь и сам не знает, как увильнуть.

– Конечно, нет, куда ему, долговязому… нахвастал!

Но в это время дверь отворилась, за косяк взялись чьи-то костлявые пальцы, и в темноте передней показалась снимавшая калоши длинная и нескладная фигура семинариста Коцуры.

– Где ты там, черт, застрял?.. ждем, ждем… иди скорее! – закричали ему все пять голосов.

Коцура ничего не ответил, снял калоши, повесил пальто на вешалку и вошел, длинный, белый, сухой, как мертвец.

– Ну, что ж?.. Будешь читать? – спросил Альбов. Коцура повел мертвыми, неподвижными глазами и глухо произнес:

– Я затем и пришел.

– Ну и вали… нечего мямлить.

Коцура прошел к столу, сел, вынул из кармана листок бумаги и опять обвел всех тяжелым, неповоротливым взглядом.

Все четыре гимназиста и кадет Большаков придвинулись ближе, некоторые даже потушили папиросы.

– Слушайте, – раздался глухой, мертвый голос Коцуры, – я хотел с вами поделиться мыслями о Боге.

– Ну, вали! – снисходительно махнул рукой Хижняков.

– Жарь! – отозвался Большаков.

– Перед каждым человеком, – заговорил Коцура, ни на кого не глядя, – рано или поздно, неизбежно встает ужасный вопрос о том, что с ним будет после смерти… Человек живет, страдает, борется и умирает, и все эти муки и усилия исчезают вместе с ним, как будто никогда ничего и не было… Это ужасно, и если люди, как кажется, мало думают об этом и все хлопочут о чем-то, то это только потому, что курица, которую несут резать, взявши за ноги, естественно должна больше думать о той боли, которую причиняют ей прилив крови к голове и руки кухарки, чем о смерти, которой она не понимает… Кх!.. Коцура закашлялся и сердито сказал:

– Что вы тут, черти полосатые, накурили до того, что дышать нельзя!

– Можно форточку отворить, – предложил Пушкарев.

– Не надо, – сердито возразил Коцура.

– Ну, так вот… Кажется совершенно неестественным, чтобы человеческий ум мог совершенно исчезнуть; чтобы то, что говорило, страдало, понимало все окружающее, все запечатлевало в себе, кончалось полным небытием, как простая разрушенная машина. Ужас смерти, его полная безысходность, мука полной разлуки с миром и людьми так непереносимы для человека, что совершенно естественным и необходимым является учение о загробной жизни. В мечте о том, что со смертью еще не все будет кончено, что моя индивидуальность и после могилы будет жить, видеть и слышать то, что будет после нас, есть нечто такое светлое и радостное, что человек готов примириться иногда с очевидной необоснованностью, с явным вымыслом, лишь бы поверить в нее, в загробную жизнь… И люди в течение долгих веков в нее верили… Я, конечно, не стану напоминать вам о сущности всех вероучений о загробной жизни, но я укажу на то, что несомненно в них является самым важным, без чего такая вера немыслима, – на Бога.

Вам может понравиться: