Две жизни леди Рочестер

По традиции, хочу выразить благодарность всем моим друзьям, которые продолжают поддерживать меня. Отдельно хотелось бы выделить Викторию Малышеву и Екатерину Бажинову, которые помогали со смысловым наполнением, Юлию Барякшеву, первую читательницу и художника, нарисовавшего обложку, а также Анастасию Холодову, Наташу, Антона и мою сестру, чьи моральная поддержка и готовность выслушать поток «творческих идей» давали мне силы писать дальше.

Мои «постоянные читатели» уже поняли, что любовные романы это совсем не мой привычный жанр, однако пару раз я уже делала попытки пробраться в эту нишу. Получилось, как получилось – и пусть всё пошло не по плану, мне нравится эта история.

От души надеюсь, что она понравится и вам. Приятного чтения!

Мир твоему праху, дорогая матушка.

Ты умерла всего несколько часов назад, и прямо сейчас я мчуть в Ласс, чтобы увидеть то, что осталось от твоего тела. Моя Кэтти считает, что это письмо поможет мне успокоиться, хотя мне кажется, что я и так спокоен, собран и готов действовать. Помнишь Кэтти, мама? Я рассказывал тебе о ней несколько раз. Ты ещё швырнула в меня бокал с бренди, залила ковёр и кричала, что свернёшь мне шею, если я не выкину из головы идею жениться на ней. Прямо сейчас она едет со мной в карете и держит меня за руку. Я правда люблю её, мама. И буду любить, пусть ты и возненавидела бы меня за это.

Слуга сказал, что ты не успела выйти, потому что выбрасывала из окна расчётные книги. Надеюсь, это ложь. Даже ты не могла сгореть из-за этого. Нелепо! Мама, ты же понимаешь, что твоя жизнь стоила гораздо больше этих бумажек, правда? Ведь правда?

А я говорил тебе, чтобы ты снесла наш дом в Лассе! Там сгорели бабушка и дедушка, сгорели твои старшие братья, а теперь сгорела и ты. Это место проклято! Я прикажу сравнять его с землёй и прочитать очищающие молитвы. Целых два пожара!

На самом деле я не верю, что ты по-настоящему умерла. Ты же Железная Шарлотт, баронесса Рочестер, самая влиятельная женщина Юга. Тебе под силу отсроить прииск, проложить железную дорогу и подмять под себя биржу. Ты деришь чертверть мира в своём кулаке – мне кажется, что ты вполне можешь вернуться к жизни, если я неправильно распределю бюджет.

Наверное, ты бы не хотела этого знать, но папа поёт от радости. Ну, и проклинает тебя. Вы и в самом деле ненавидели друг друга, да? «Худшая сделка в твоей жизни», «лучшим мужчиной для тебя был бренди» … Никогда не понимал, зачем ты вообще решила заключить этот брак, если ты отослала папу после моего зачатия и постоянно попрекала его суммой, в которую он тебе обошёлся. Ты и правда не видела его до свадьбы и выбрала по родословной, как собаку? Это неправильно, даже если ты уже была баронессой и занималась делами поважнее.

Тебе было три, когда твоя семья сгорела, мам. Шестнадцать, когда ты впервые заявила о себе, как о баронессе и хозяйке Рочестера. Девятнадцать, когда ты вышла замуж. Двадцать, когда родила меня.

Мне двадцать девять, но я не готов, мам. Я не могу стать новым бароном. Не могу… ну правда, я не могу занять твоё место. Ты потратила пятнадцать лет на то, чтобы научить меня вести дела, но ты же знаешь, что я не справлюсь. Ты сама говорила мне, что мои сметы отвратительны, а моими предложениями можно топить печь. Что я это худшее, что случалось с Рочестерами, пусть ты и не помнила никого из своей семьи. Что дворецкий и горничная, которые вырастили тебя, отхлестали бы меня линейкой за неумение складывать цифры. Что мне нельзя доверить даже управление слугами, не то, что прииск, и что…