Снега

Автор

Страниц

Год

2025

Эта повесть является логическим продолжением событий, описанных в Первом и Втором Трактатах, а также в произведении "По мокрой траве, на исходе лета". Главный герой, Сергей Волконский, попадает в ужасную автомобильную аварию, после которой, как по мановению волшебной палочки, продолжает переживать моменты, которые, вероятно, никогда не происходили на самом деле.

Чудесным образом выжив, он оказывается в больнице, где находит себя, как бы заново открывая реальность. Впереди его ждет непростая дорога к самопознанию, и он начинает чувствовать, что все яркие картины и фантазии, которые его преследовали, были проявлением его сознания в состоянии шока.

В ходе своей внутренней борьбы, Сергей начинает глубже осмысливать свою жизнь и отношения с окружающими. Его мысли о том, как важно ценить каждый момент и находить красоту в обыденном, перетекают в философские размышления о жизни и смерти. Жизнь, оказавшаяся на грани, становится для него не просто пересказом воспоминаний, но и поиском смысла, который в конечном итоге помогает ему восстановить свой внутренний мир.

Эта повесть приглашает читателя сопроводить Сергея на его пути к пониманию и восстановлению, открывая щедрую палитру эмоций и размышлений, которые делают путешествие уникальным и незабываемым.

Читать бесплатно онлайн Снега - Ниk Алеkc

Глава 1.

…Он плавал в своих грезах. Настолько теплых, заманчивых, настолько прекрасных, что выныривать в реальность решительно не было желания.

Реальность была жесткой. ЖестОкой. Реальность была болью. Волнами боли. Накатывающими с равномерностью морского прибоя. Периодически боль переходила в шторм.

Пока не подходило время приема обезболивающего.

И тогда он заново возвращался в золотой, солнечный сентябрь. И снова ждал появления той, с кем едва познакомился в реальности (этой реальности, есть ведь и другие, он был уверен – есть. Параллельные, перпендикулярные, идущие “голова в голову”, но есть.)

В своих грезах он видел ее (её) отчетливо. И не только видел. Он ее слышал. Более того. Он ее осязал.

Но лишь в своих грезах.

А после этих грез (назовем, наконец, вещи своими именами – наркотического опьянения, опьянения опиатами) наступал тяжелый, “лекарственный” сон. Тьма подкрадывалась на своих бархатных (кошачьих, бесшумных) лапах, и одну из этих лап возлагала на его лицо и тихонько, мысленно приказывала ему “Спать” (спать без снов), а он был слишком слаб, чтобы противостоять воле Тьмы. Тем более, что Тьма вовсе не была злой. Не была холодной и колючей, как морозная зимняя ночь… она была коварной, но очень приветливой. И желанной.

Поскольку во Тьме не было боли.

Боли – от самой сильной до терпимой. Ноющей. Впрочем, о ноющей боли он мог пока только мечтать. В основном, приходилось стискивать челюсти, чтобы не заорать, не начать биться головой о стену, не начать крушить всё вокруг… Но он был беспомощен. Его поломанные конечности (обе ноги, бедро, рука (к счастью, левая, Волконский был правшой), треснутые ребра, поврежденные внутренности… они буквально кричали, причем, каждый – своим голосом, и в этой дикой какофонии боли он уже не ориентировался, на каком свете находится, может, это и не объективная реальность (данная нам в ощущениях, привет, университетский курс философии), может, это то, что католики называют “лимб”, а христиане – чистилищем. Видит Бог, он это заслужил, более чем…

Однако, здоровый, тренированный и еще достаточно молодой организм делал свою работу. Кости срастались, ткани восстанавливались. Лекарства действовали. И с сильных анальгетиков его постепенно начали переводить на более слабые. И мозг понемногу прояснялся.

Однажды он посмотрел в больничное окно и… удивился. Все еще зима? Увы, грёзы о солнечном сентябре являлись лишь грезами.

– Сколько я тут уже пробыл? – обратился он к лечащему врачу.

– Тридцать два… нет, считая сегодняшний, тридцать три дня. Вы, дорогой мой, в рубашке родились. В коме пробыли трое суток.

– В коме? – голова все еще была слишком тяжелой, чтобы осмыслить услышанное.

Глаза эскулапа за стеклами очков в тонкой оправе были очень серьезными. Строгими. Внимательными. Сергей навскидку прикинул его возраст – от сорока пяти до пятидесяти, причем, ближе к пятидесяти.

– Что вы помните? Почему здесь оказались?

– Авария? – малейшее мыслительное усилие вызывало боль. И тревогу. Почему-то тревогу. По меньшей мере, беспокойство.

– Именно. То, что выжили, можно считать чудом. Каким вас к нам доставили… в прямом смысле места живого не было. Вы перенесли три операции.

– А сейчас? – он внутренне похолодел, боясь услышать что-то вроде – “паралич”, “нарушение двигательных функций” или еще какой-нибудь поганый сюрприз, вернее приговор. Хотя то, что он находится в сознании, может разговаривать и даже дышит не при помощи кислородного аппарата, уже вызывало колоссальное облегчение.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: