Речь о А. С. Пушкине

Автор

Страниц

Год

—

Александр Сергеевич Пушкин – непревзойденный гений русской литературы, который полностью завладел сердцами и умами своих соотечественников. Он не только стал символом национального самосознания и гордостью русского общества, но и основным источником вдохновения для многих поколений писателей и поэтов.

Песнь о Руси, Медный всадник, Евгений Онегин – это лишь небольшая часть шедевров, созданных великим Пушкиным. Его стихи – это настоящее искусство, в котором каждое слово пронизано глубоким смыслом и эмоциями. Они вызывают у читателя мощные чувства, отражают светлые и темные стороны человеческой души, и оставляют неизгладимый след в сердцах тех, кто только начинает знакомство с его произведениями.

Поистине, Пушкин – это первая любовь, которая охватывает душу своей проникновенностью и восхитительной гармонией слов. Великий поэт является неотъемлемой частью культурного наследия не только России, но и всего мира. Его произведения переведены на множество языков и до сих пор продолжают восхищать и вдохновлять людей разных национальностей.

Правда, сложно себе представить, каким был бы мир без творчества Пушкина. Его гениальные строки наполняют нашу жизнь красотой и глубиной, позволяют нам лучше понять себя и окружающий мир. И даже спустя много лет после его смерти, его имя остается неразрывно связанным с идеей величия и вечности.

Будь то студент, литератор или просто любознательный читатель, каждый найдет в творчестве Пушкина что-то особенное. Его стихи и проза всегда актуальны, всегда оставляют глубокий след в наших сердцах. Пусть его слова проникнут в ваши мысли и станут источником вдохновения в вашей повседневной жизни. Пушкин – воплощение прекрасного и неизгладимого, навсегда оставшегося в сердцах миллионов людей по всему миру.

Читать бесплатно онлайн Речь о А. С. Пушкине - Иван Аксаков

Сорок три года тому назад такими, между прочим, стихами проводил Пушкина в могилу один из лучших и умнейших наших поэтов, Тютчев:

Тебя как первую любовь

России сердце не забудет…[1]

Это не общее место. Это верно схваченная, историческая, выдающаяся черта отношений к Пушкину русского общества. В самом деле, наша связь с ним не какая-либо рассудочная, на отвлеченной оценке основанная, а сердечная, теплая, живая связь любви и до сих пор. Такой связи не было и нет у русского общества ни с одним поэтом. Одним ли художественным достоинством и значением Пушкина в искусстве вообще может быть объяснена такая живость и прочность сочувствия? Не таятся ли причины этого явления еще в чем-либо другом: в его историческом для нас значении, в самих психических свойствах его художественной природы, в той народной стихии, наконец, которой вся обвеяна и согрета его поэзия?

Пушкин не только наша неизменная любовь, но еще и первая любовь. На заре нашего народного самосознания русское общество в нем впервые познало, говоря его же стихом, тот «первый пламень упоенья», который оставляет неизгладимый след в благодарной памяти сердца. А память сердца в жизни исторического народа не исчерпывается сроком нескольких поколений. Таково свойство высоких созданий вполне искреннего искусства, что они на вечные времена запечатлеваются духом истины, духом жизни, давшим им бытие. Таково свойство и созданий Пушкина. На их художественной вековечной прелести лежит еще и неотъемлемая, вечная же историческая печать весны и ее свежести, какой-то новоявленной радости, первого озарения русских сердец светом неложного русского искусства.

Отчего же «неложного»? Отчего, говоря о Пушкине как о поэте, мы все, без различия, сознательно и невольно, прибавляем эпитет: «истинно русский», «истинно народный»? Зачем нужна эта оговорка? В чем именно смысл той исторической минуты, печать которой легла на его творениях?..

Есть такие счастливые на земле страны, где совершенно праздны, да и немыслимы, вопросы: народен или ненароден такой-то поэт или писатель?! где нет погони за «народностью», где народность есть именно та самая стихия, которой образованный, органически правильно сложившийся слой народа (т<о> е<сть> – общество) естественно живет, движется и творит, – которая, другими словами, проявляет себя свободно и разнообразно в личной сознательной деятельности народных единиц: и в искусстве, и в науке, и в жизни!.. В тех счастливых странах народность в литературе познается не по внешним приметам, не по употреблению только, например, простонародного говора, не по выбору содержания из простонародного быта, не по тому, наконец, доступна ли книга разумению каждого, знающего грамоту, крестьянина. Без сомнения, гётевского Фауста или идеалов Шиллера с Пигмалионом[2], лобызающим мрамор, не поймет даже и немецкий, не обучавшийся в гимназии пахарь; но кто же когда-либо решался или решится утверждать, что Гёте и Шиллер поэты не национальные? Разве их великие творения не заклеймены насквозь печатью германского народного духа, подобно тому как творения Шекспира – духа британского? Этого мало: разве не германский народный дух сказался в германской философии, в таких силачах абстрактной логической мысли, как Кант или Гегель? И с другой стороны, разве эта печать сколько-нибудь мешает им при этом иметь значение

Продолжить чтение

Вам может понравиться: