Мастерская Волина

Автор

Страниц

Год

2020

Леонид Генрихович Зорин, выдающийся русский писатель и драматург, родился в 1924 году. Особое место в литературной и театральной истории страны занимает его творчество. Поэт, прозаик, автор нескольких десятков книг, он смог завоевать сердца миллионов читателей своим остроумием, глубокими мыслями и тонким стилем.

Леонид Зорин окончил престижный Литературный институт имени А.М. Горького, где получил высочайшее образование и укрепил свою творческую мастерство. После окончания института, он начал активно писать и публиковать свои произведения.

Среди самых известных работ Зорина можно назвать его знаменитые пьесы, среди которых «Покровские ворота» заслуженно считается одним из его шедевров. В его репертуаре также романы «Старая рукопись», «Странник», «Злоба дня», которые были восторженно встречены как читателями, так и критиками.

Активность и продуктивность этого талантливого писателя поражает: он написал более полусотни пьес и имеет на своем счету множество книг прозы.

Леонид Зорин - это не только талантливый писатель, но и обладатель высших наград и наград. За свои выдающиеся заслуги он удостоен Ордена «Знамени» и стал лауреатом престижной премии журнала «Знамя».

Творчество Леонида Генриховича Зорина будет оставаться важным и ценным для русской литературы и театра на протяжении многих поколений. Его произведения описывают глубокие человеческие чувства и проблемы, которые актуальны и сегодня. Он оставил неизгладимый след в сердцах поклонников и продолжает вдохновлять новое поколение писателей.

Читать бесплатно онлайн Мастерская Волина - Леонид Зорин

Т. Поспеловой

Не верилось, что я доживу до этих драматических лет, когда попросят меня поделиться воспоминаниями о Волине.

Ушел он до срока, хотя положено считать его годы вполне естественными для неизбежного расставания. Когда-то нас разделяли с ним более пятнадцати лет – теперь я гораздо старше него. Никак я к этому не привыкну – всегда ведь смотрела снизу вверх.

И грустно мне нынче, зачем скрывать? Странно устроена наша жизнь – иной раз от добрых новостей (а интерес к нему – добрая весть) печалишься более, чем от дурных. Может быть, тут виной мои годы – смещают и ракурс, и восприятие. Теперь он мне кажется молодым.

К тому же даровитые люди неведомым образом ухитряются почти до седых волос сохранять столь неуместную инфантильность. Она, кстати, выглядит так же курьезно, как затянувшаяся девственность у нашей сестры – и с целомудрием расстаться следует своевременно.

Вы просите написать о том, что мне запомнилось о Волине. Тут возникает и та опасность, что надо будет говорить о себе. Старые дамы не прочь намекнуть, что, если б не их безупречный такт, они бы доходчиво объяснили, кому в самом деле обязан читатель.

Однако меня ничуть не прельщают сомнительные лавры Авиловой, хоть ей удалось запудрить мозги даже весьма ядовитому Бунину. Он сразу признал, что мемуаристка была потаенной любовью Чехова.

Вполне возможно, что Бунин лукавил. Его очевидная неприязнь к Ольге Леонардовне Книппер могла побудить его вдруг припрятать свои беспощадные коготки и неожиданно изобразить не свойственное ему простодушие.

Я, впрочем, не хочу комментировать биографии знаменитых людей. Особая зона: я убедилась, что в ней происходит своя игра, и часто это – игра без правил.

А мне, как вы знаете, много лет, но мало сил, чтобы блуждать в лабиринтах. Я не спешу занять место в очереди. Я попросту расскажу, что я помню, и поделюсь с вами тем, что думаю. И его юность, и его молодость достались другим, я была с ним рядом уже в достаточно зрелую пору.

Навряд ли можно его назвать легким в общении человеком. Никто не мог бы его укорить в подчеркнутой замкнутости, но не спорю – разговорить его было трудно. Сам он не раз и не два замечал, что графоманы, такие, как он, в конце концов устают от слов – по этой причине приходят к сдержанности.

Он избегал «больших полотен», свой так называемый минимализм он объяснял своей плодовитостью. Однажды грустно сказал, что краткость не столько стремление к совершенству, сколько свидетельство об исчерпанности. «Слова иссякают вместе с возможностями», – вздохнул он в одной из наших бесед. По вредности я его обвинила в кокетстве, он сумрачно промолчал.

Чем я внушила ему доверие и почему он со мною делился так щедро своими соображениями? Не знаю. Зачем мне об этом думать? Всегда есть соблазн заговорить о некоторых своих достоинствах – вот так и соскальзываешь в муравейник, где шумно и неутомимо хлопочут иные профессиональные музы. Надеюсь – не угожу в паноптикум.

Я ворошу свои старые записи, свои дневнички, свои заметки – как многие, я не избежала попыток хотя бы так укротить струящееся меж пальцев время. Эти конвульсии не помешали заняться общеполезным трудом – зато сегодня так пригодились. Память – непрочное вещество, и на нее нельзя полагаться.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: