Октябрь 2621 г .
Фелиция, система Львиного Зева
«Дюрандаль» падал. Инженер Станислав Пес инстинктивно зажмурился.
Внутри, вокруг пупка, как будто что-то призрачное пенилось, закипало, росло, в висках пульсировала кровь – перегрузки. Он в бешенстве стиснул зубы – как невыносимо это: быть одновременно и беспомощным, и бесполезным.
Истребитель пилотировал его коллега Роланд Эстерсон. Пилотировал так себе, чтобы не сказать отвратительно. Он, Пес, сделал бы это куда лучше. Но роль, которую он вызвался играть, подразумевала только такой расклад. Эстерсон – главный, Пес – ведомый.
– До земли уже близко? – спросил Пес у Эстерсона.
Сам-то он знать этого никак не мог, поскольку лежал в узком, глухом лазе между воздушным шлюзом и аварийным люком пилотской кабины.
Места получше на тесном истребителе не нашлось.
Эстерсон ответил нечто маловнятное. Пес подозревал, его товарищ совсем растерялся.
– Эй, Роланд, что-то вы раскисли! Ну-ка! Не вешать носа! Вы же создатель этой машины! Вас-то она должна слушаться! – сказал Пес, стараясь, чтобы эти слова прозвучали как можно бодрее.
– Разве что мистическим образом… Пожелайте мне удачи, пан Станислав.
– Удачи, ясновельможный пан Роланд!
После этого Эстерсон выключил связь и, как понял Пес, вообще снял наушники, чтобы не мешали. Любитель отличается от профессионала в частности тем, что ему всё, буквально всё мешает…
«Дюрандаль» подвывал и постанывал.
Эстерсон постоянно менял тягу – Пес слышал это, – нащупывая оптимальный режим снижения.
Какофоническая распевка двигателей длилась и длилась. В известном смысле это радовало Песа, поскольку означало, что до сего момента Эстерсон не вогнал истребитель в землю.
Вдруг истребитель подскочил, будто на ухабе.
«Вышли шасси», – безошибочно определил инженер.
Следующего толчка – первого касания тверди – Пес прождал довольно долго. Он уже решил было, что Эстерсон струсил, отказался от посадки – как вдруг «Дюрандаль» бухнулся на все три точки, из-за этой ошибки едва не скапотировал, подпрыгнул вверх, «скозлил», и снова коснулся земли, но на этот раз уже правильно, двумя точками, с малым положительным тангажом.
«Идиот… Сажал бы уже на воду…» – отстраненно подумал Пес.
Но на самом деле злиться на конструктора Эстерсона было не за что. По крайней мере, «Дюрандаль» пока не разлетелся на винтики.
Но и радоваться было рановато.
Со слюдяным хрустом оторвалась крыльевая стойка шасси.
Истребитель припал на правое крыло, как калека на костыль, машину закрутило и Пес, не сумев компенсировать центробежную силу мускулами, больно ударился затылком о титанировую обшивку стыковочного лаза. Из глаз инженера посыпались искры.
Там, где лаз кончался, упираясь в пилотскую кабину, раздался громкий хлопок – это катапультировался Эстерсон. Однако в ту секунду пан Станислав был не в состоянии делать столь проницательные заключения.
Он приготовился к смерти, он ждал взрыва.
Но «Дюрандаль» был сработан крепко.
С визгом и скрежетом машина неслась невесть куда.
Вдруг тряска, которую сообщали всему телу истребителя неровности импровизированной взлетно-посадочной полосы, прекратилась. Пес с удивлением понял, что машина вновь куда-то летит.
– Эстерсон, что там, ради всего святого?! – в отчаянии выкрикнул Пес.
Ему не ответили. Отвечать было некому.
