Я всегда думал, что жизнь – это ритм, который можно держать под контролем. Как если бы ты дирижировал оркестром: чуть ускоришь – и музыка летит, чуть замедлишь – и она приобретает глубину. Я привык считать себя техником, мастером обмана, человеком, который знает, где спрятано зеркало, куда уходит дым, как навести зрителя на ложный след. Но были моменты, когда я забывал, что всё это – лишь трюк. Были вечера, когда сцена становилась для меня единственным настоящим местом в мире.
В тот вечер, за пару дней до трагедии, мы выступали на корпоративном празднике для одной из дочерних компаний гигантской корпорации «Дальмонт». Это был огромный холл с голографическим потолком, где медленно плыли туманности и вспыхивали далёкие звёзды. Воздух был пропитан запахом дорогого кофе, свежей выпечки и едва уловимого парфюма – ароматом успеха и больших денег.
Лиз была особенно красива в тот вечер. Она надела своё любимое тёмно-синее платье, которое подчёркивало цвет её глаз, и заплела волосы в элегантную косу. Во время подготовки она была сосредоточена и слегка взволнована.
– Чувствую, сегодня будет особенный вечер, – сказала она, проверяя микрофоны.
– Хорошо особенный или плохо особенный? – пошутил я.
– Посмотрим, – загадочно улыбнулась она.
Я стоял за кулисами, перебирая реквизит: идеально гладкие карты, которые словно сами ложились в руку, кольца из полированного металла, шарики из тонкого, почти невесомого стекла и комплект цифровых плат для наших самых сложных проекционных фокусов.
Лиз металась по сцене, как маленький вихрь. Она проверяла свет, настраивала чувствительность микрофонов, что-то шептала в гарнитуру техникам. Её движения были точными и уверенными – за три года совместной работы она научилась чувствовать сцену лучше многих профессионалов.
– Владимир, – позвала она меня, – посмотри на зал. Видишь мужчину в сером костюме, третий ряд слева?
Я незаметно выглянул из-за кулис. Важный менеджер средних лет, скептическое выражение лица, дорогие часы.
– Он будет самым трудным зрителем, – продолжила Лиз. – Начни с него трюк с угадыванием карты. Если он поверит, остальные пойдут следом.
– А женщина в красном? – кивнул я на элегантную даму в первом ряду.
– Романтик. Ей понравится фокус с цветами. И обязательно комплимент – она весь вечер поправляет причёску.
Лиз умела видеть людей насквозь за несколько секунд. Это был её особый талант, который делал наши выступления живыми и настоящими.
– Ты готов, волшебник? – спросила она, появившись из-за кулисы с планшетом в руках. Её серо-голубые глаза сияли знакомым азартом.
Я кивнул, пряча предстартовое волнение за привычной ухмылкой.
– Всегда, когда ты рядом, – ответил я.
Лиз подошла ближе, поправила мне воротник рубашки и встала на цыпочки, чтобы поцеловать в щёку.
– Покажи им настоящее волшебство, – прошептала она.
– А ты будешь моей звездой-путеводителем, – ответил я, используя нашу старую шутку.
Лиз улыбнулась своей особой, чуть дерзкой улыбкой, которая всегда заставляла моё сердце биться чаще, и подмигнула.
– Тогда – время творить чудеса.
На сцене заиграла музыка – наша фирменная композиция, которую Лиз выбрала полгода назад. Голографические ленты закружились в воздухе, и началось наше представление. Я вышел под свет прожектора, сделал лёгкий поклон и почувствовал, как волнение уступает место знакомому, пьянящему ощущению контроля. Всё стало простым и ясным: только я, Лиз и сотни глаз, ждущих чуда.
