Эти сладкие раны юности. Психологические штрихи к незаконченному портрету

© Влад Жирнов, 2025

ISBN 978-5-0065-3356-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Школьная пора – самая золотая, самая поэтичная и волшебная пора нашей жизни. Помните это, выходят из дверей нашей школы».

Из типовой речи директора школы на выпускном вечере.

«В те дни, когда в садах Лицея я безмятежно расцветал…»

Классик.

Витьке сказали, что он слабонервный. Сказала одноклассница, Надя Королькова. Ещё она добавила, что так считают все девчонки их класса. Да и она, Королькова, в этом абсолютно уверена.

Сказала и забыла, а Витька запомнил. Королькова ему нравилась и он всё искал повод доказать ей, как она ошибается. Тут пронёсся слух, что во вторник песчанские и те, из-за линии, сойдутся на перекрёстке улиц Рабочей и Орджоникидзе, возле киоска «Союзпечать». А Королькова как раз и жила на этом самом перекрёстке. Так что был шанс, что она увидит Витьку, так сказать, в пылу битвы и оценит его мужество на поле брани.

Всю последнюю неделю Витька только и мечтал о том, как он повысит свой авторитет в глазах Корольковой. И пусть лицо в веснушках, нос картошкой, вихры торчат, непослушные расчёске, но «кровь ран и грязь странствий украшает мужчину, Надя, если ты ещё не в курсе», – бормотал Витька, таская воду для поливки огорода.

Во вторник на перекрёстке улиц Рабочей и Орджоникидзе с обеих сторон народу набралось человек сто.

Витьке нужно было поливать огород, но он всё же улизнул из дома. Когда он прибежал на перекрёсток, два враждующих лагеря взаимно провоцировали друг друга матерной бранью. Витька затесался в толпу песчанских рядом с Ромкой Зайцевым по кличке «Сиплый».

– Ты чё здесь? – удивился Ромка.

Витьке не хотелось объяснять туповатому Ромке всю сложность их взаимоотношений с Надей Корольковой. Его голова была занята другим. Он припоминал все те ругательства, которые затвердил наизусть, чтобы бросить в лицо врагу. Вдруг Зайцев стукнул его по плечу:

– Э, глянь, не твоя бабуська?

Витька оглянулся и обмер. Его бабка, в хорошо знакомом сером платке, приближалась к перекрёстку.

Конечно, она искала его. Витька внутренне весь сжался, словно хотел стать меньше ростом.

Бабка всю войну проработала на военном заводе на Урале, где у неё помутилось в голове и глазах и надорвалось сердце, как она сама выражалась. Во внуке она души не чаяла и всякий раз хваталась за валидол, когда он, по её мнению, бедокурил. Витька бабку любил и, как мог, старался не волновать по пустякам.

Бабка остановилась у киоска «Союзпечать» поправила платок и трагическим, надрывающим душу голосом, закричала:

– Витька, Витька!..

Витька хотел промолчать, тем более, что за углом киоска он приметил группу девчонок, среди которых мелькнуло и синее, в горошинку, платье Нади Корольковой.

Глядя на бабку, мелькавшую за стеной многоголовой толпы, Витька шептал умоляюще:

– Бабуль, ну, уйди, ну, уйди, прошу тебя, раз в жизни…

Но Витька знал, что так просто бабка не уйдёт. Он смотрел на согбенную фигурку, беспомощно озиравшуюся в поисках внука. Сердце его, наконец, не выдержало. Надо успокоить бабку. Он заработал локтями, продираясь сквозь толпу.

– Иди к бабушке! – захохотал ему в спину Зайцев.

Витька, наконец, выбрался из толпы, остановился за спиной бабки и потянул её за рукав.

– Пошли, бабуль, нечего здесь торчать…