Справедливость для мумии, или воскреснуть любой ценой

Вечер следующего дня начался с того, что Имхотеп, быстро приласкав жену, отправил ее заниматься рукоделием, а сам затворился в спальне и вызвал верховного жреца Сета. Тот появился в несколько необычном виде, а именно без ничего. Фараон поморщился. И в одеждах этот жрец никогда не внушал ему симпатии, сейчас же и вовсе было противно смотреть. Полный до рыхлости, с висящей грудью, огромным пузом под которым скромно пряталось маленькое достоинство. Округлые руки и ноги, приплюснутый зад. Имхотеп не скрывал отвращения. И как Сет может терпеть такого жреца. Ослоголовый бог войны вряд ли бы стал долго терпеть на этом месте такое ничтожество. Или там какие-то заслуги. Надо будет потом обдумать и посоветоваться со знающими людьми и богами.
Между тем, жрец успел сообразить, что он явно не в своей комнате, потом оглядеться, увидеть открытый саркофаг, и только потом заметил заметно помолодевшего фараона, с брезгливостью рассматривающего его.
– П-повелитель… – запинаясь, произнес он. – Я умер?
– Живее всех живых, – хмыкнул фараон, – и, надо полагать, время проводили не в молитвенном стоянии.
Жрец замялся, огляделся, чем бы прикрыться, но ничего подходящего в доступности не заметил. В результате смутился еще больше и напоминал не уста всемогущего бога, а нашкодившего подростка, которого родители застали в неподходящий момент. Имхотеп улыбнулся своей хищной улыбкой, понимая, что момент самый что ни на есть подходящий. Для него самого.
– Я узнал, – без предисловий начал он, – что мой сын Сети зачастил к тебе и до моей смерти и в последнее время.
Жрец побледнел.
– Повелитель мой, – заюлил он, пытаясь найти выход, – ваш сын весьма почтительно относится к богу, который был избран ему в покровители. И он старается присутствовать на ключевых службах, чтобы выразить свое почтение и признательность…
– А если не врать, – поморщился Имхотеп. – Мой сын никогда не был настолько набожным, и хорошо, если посещал в год служб десять. А теперь, незадолго до моей кончины, вдруг стал таким ревностным прихожанином? Да я до сих пор удивлен, что его не покарали до этого все боги.
Жрец замялся, словно пытаясь понять, что страшнее: признаться, как оно было на самом деле, или продолжать юлить, стараясь выгородить внезапно попавшего под столь пристальное внимание почившего повелителя фараона Сети.
– Повелитель, – вновь попытался он придумать что-то правдоподобное.
– Хватит, – рявкнул Имхотеп. – Если не хочешь лично пообщаться со своим богом, Осирисом или Гором, с которыми у меня сложились хорошие отношения, а то и самой Исидой, которую не боится только грациозная Баст, то ты мне сейчас расскажешь, с чего вдруг мой сын стал таким набожным, и не вы ли являетесь причиной моей быстрой смерти. И в твоих интересах будет, если ты вернешься обратно, оказаться как можно дальше от моего царства, потому что очень скоро я вернусь и начну карать тех, кто стал причиной моей смерти.
– О солнцеликий Имхотеп, – упал на колени жрец и попытался ударить лбом о пол, но из-за огромного живота это не получалось. – Я все расскажу, только пощадите.
– Слушаю, – процедил сквозь зубы фараон.
– Это жрица, – трясясь всем телом, принялся рассказывать жрец. – Я не знаю, кто она, откуда взялась, но все она. Я там так, прикрытие. Все распоряжения отдает она. Когда ваш сын пришел, то говорил с ней, потом она распорядилась провести ритуал. Я все видел, Сет явился, совокуплялся с этой жрицей, а потом у нее в руках появилась емкость с чем-то. Не знаю с чем. Видимо, яд. Потому что ваш сын хотел править, а вы не только были живы, но и собирались жениться. Что было дальше, я не знаю. Меня ни во что не посвящали.