Бакулки (были и небылицы)

© Юрий Юрков, 2018

ISBN 978-5-4493-9995-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Никто не помнит, каков он был из себя – Бакулка-то, стар или молод, толст или худ, рыж или черен, давно ли жил Бакулка или недавно, а может, и не было его на свете или сейчас, где еще встретится, объявится… Один долдон, упрямец редкий, толковал мне, что бакулки-то сам народ выдумал, а Бакулки и не было вовсе… Я не спорил с тупорылым, поди теперь разберись – был Бакулка, не было Бакулки? Одно достоверно, веселого был нрава человек.

Бакулку-то и я не знал, не ведал, а вот бакулки в старинном селе Дедлове мне учудили, уж я уши вострил, головой вертел, записывал точь-в-точь, как сказывали. Занятно и ладно, но не без умысла.

Бакулка раз у кума на другой слободе гулевал-гостевал то ли в Свисталовке это было, то ли в Котовке. Сам-то Бакулка в ту пору, говорят, на Добавках вертелся – может, и на Тюконовке, а с Нахаловки звонари всякие ильинским докучали, что он, Бакулка, у них жил-обитался. Вылетовские тоже не дураки были – за себя разговор вели. Но поближе к делу.

…Выпил, значит, Бакулка с кумом кувшинец кваску медвяного и к делу, с которым пришел, стал подбираться. Как вдруг слышат с улицы: «Пожар, пожар!» Выскочили они из дома с кумом Силантием, глядят – полыхает почем зря соседушка Никифор. Пока разобрались, что к чему, пока ведра похватали, багры выдернули, пока прибежал люд отчаянный и в огонь сунулся – дом почти весь сгорел… Одни стены стоят, да труба печная торчит, а погорелец Никифор вокруг пепелища кружит, спасенную живность по родне тянет и судьбу свою разнесчастную клянет.

Ходит и Бакулка с погорельцами, все утешает их, жалеет… Часа два битых ходил, все сочувствовал. Вдруг липнет к нему мужик-проходец, трубкой смоляной, табачной, что трубой самоварной пыжит: «Ты что здесь, походню потерял, Бакулка?» «А что тебе, паря?» – ощерился Бакулка. А мужик-проходец, бороды клок, не отстает: «Домой налегай, Бакулка, у вас на слободе пожар еще сильнее взъярился… от твоего дома одна печка осталась – дотла сгорел».

Не спасовал Бакулка перед такой вестью, перекрестился кое-как да и говорит: «Не могет быть, паря… я ведь и в прошлом годе горел, хошь расскажу…». Онемел мужик-проходец от такого дива, рот разинул, про трубку забыл, слушает, как дело складывалось… Не забывай – за Бакулку я пересказ веду.

Любит Бакулка сенокос, косил больше языком, по хворости-старости, лентяйству – об этом не ведаю. А вот любота ему одна с косарями: выпить малешко, чем угостят, да бакулку потешную на свет божий вытащить. Глядишь и отступится, отлегнет у мужика от сердца.

Днем какая косьба – трава жестит, овод вредный донимает, больше вечерами да зорьками, утренними, ранними, мужики в травы с косами лезли. И Бакулка среди них вьюном ходит, то косье поправит, то брусок подаст, но больше всего бакулками потчует.

И в этот раз так было. Выпили мужики с устатку, перехватили голод да внимают Бакулке, его речи занятной. Только вдруг видят – дыминой деревенское место заволакивает, пожар там, видать, большой состоялся. Мужики волнуются, коней ладят. Один Бакулка печали не ведает, бахвалится, спорит: «Если на моей слободе горит, то четверть зелья вам, мужики, покупаю, выспорю – вы мне…»