Песок пустыни ночью тёплый

Н. и Ж.

«Его не покидало ощущение сиротства»

Приехал. Пришёл. Не мог больше.

Она встретила. Не узнала.

А потом:

– Здравствуй!

Не удивилась… родная.

– Здравствуй!

Улыбнулся, смотрел, потрясла.

– Зайдёшь?

Посмотрела в глаза, подняла голову. Смотрела прямо, смотрела нежно.

И он сказал одеревеневшими губами:

– Да.

Он понял, что сделал шаг к ней, – не мог больше…

Вошёл. Посмотрел на неё.

Узнал бы её? Если бы не увидел вот, так, близко? А она? Узнала бы она?

Сколько вопросов, и все страшные…

Она пригласила его в гостиную, и он выбрал сесть в кресло.

Кресло было синим, как небо. И таким же мягким.

– Кофе? – Спросила так, словно не расставались.

– Да.

Он вновь посмотрел на неё, боялся, стеснялся как мальчишка. Стеснялся себя, седины своей и усталости.

– Какое кофе ты любишь?

Посмотрела в глаза, такая красивая… Не ожидал!

– Эспрессо. Без всего. Только пенка!

Она улыбнулась, красавица, глаза вспыхнули.

– Хорошо!

И голос такой, мягкий, тихий.

У неё было спокойно, безмятежно даже. Пастельные тона гостиной, уютно, тихо.

Дом её был красив тишиной, – тишиной, и уютом.

Он расслабился, – вдруг, как будто дома.

Она – художница, он знает, всегда знал…

Она вернулась, в руке – поднос. Подошла. Села.

– Твоё кофе…

Глянула на него.

– Расскажи!..

Начала и не закончила. Умолкла.

– Что ты хочешь знать?

Помог, – продолжить, не успокоился.

– Как ты живёшь?

Посмотрела в глаза. И глаза её были как два солнца, только зелёные.

– Хорошо. А ты?

Тоже посмотрел – в глаза, решился.

– И я.

Он посмотрел на её руку тонко-нежную – кольцо не носит.

Он подумал с тоской, – Может, зря пришёл? Может, не надо было?

Не мог не прийти, – устал! Человек устаёт – от бесконечной лжи, и этой своей трусости!

Он часто думал; может, я трус просто? Может, так лучше, никогда ни на что не решиться…

Там, где он работает есть маяк, – звезда на ножке, зелёным светит…

– Я слышала, что ты врач…

Посмотрела, в глаза снова, глазами зелёными.

– Да.

Что он мог, – только говорить «да» этой женщине!

– Расскажи!?

Он посмотрел на неё – с болезненной удивлённой тоской.

– Что ты хочешь знать?

Вновь вопрос этот безответный…

– Всё!

Посмотрела в глаза, осмелела, а может, отчаялась?

Он вдруг понял, что тоже отчаялся – «среди миров в мерцании светил»… Одинок!

Жена есть, – была, была, но ещё есть! Сын…

А он уехал, – в Саудовскую Аравию, на берег Красного моря! Лечить онкологию…

И онкология эта на одно лицо везде, или рожу! О какие гримасы её он видел! Не забыть, не успокоиться!

– Поговори со мной!

Прикоснулась к руке, как ангел, едва-едва.

Он понял, почему приехал – в его мире нет милосердия, в его жизни…

Ему захотелось сказать ей; знаешь, как это, онкология? Как война. Как ПТСР1. Надо долго лечиться. Надо всё забыть, чтобы вылечиться.

Он улыбнулся устало и нежно:

– Что ты хочешь знать?

«Они любят, как дети,

Любовью, полной нетерпеливой надежды,

Несмотря на взгляды,

В которых – отчаяние…

Несмотря на статистику,

Они любят друг друга, как дети.

Дети бомб,

Катастроф

И приближающихся угроз…

Дети цинизма,

Вооруженные до зубов…»

С неё всё слетело – маски и фальшь, она поняла: он сделал к ней шаг, шаг в бреду!

Бредовая встреча двадцать лет спустя!

Ей захотелось сказать ему, – не сказать – накричать: зачем ты приехал! Зачем ты опять всё спутал!

Тогда двадцать лет назад, он всё спутал…

Она больше этого не допускала… Любви? Даже к себе. Чтобы любить кого-то, надо любить себя. А ей не надо. Ей и так нормально!