I
Поприветствуем Степу. Степа – алкоголик. Прямо сейчас он как будто трезв, но в его мутных склерах еще клубится тяжелый дым недавно прерванного запоя. Его землисто-бурое, ассиметрично сплющенное с боков лицо, облепленное отечными мешками и изрезанное косыми морщинами, угрюмо покачивается в такт нетвердой походке. Голова нелепо болтается на тощей шее, словно растрепанный кочан капусты, привязанный где-то между острых лопаток под свадебным черным пиджаком. Крупные мосластые кулаки, налитые тупой и усталой злобой, бугрятся в карманах узких брюк, только что выглаженных, но уже порядочно замызганных снизу. Ежеминутно Степа останавливается и, не разгибая худой сутулой спины, вытягивает голову вперед, и из-под жесткого воротника болезненно и пугающе нервно выныривает бесформенная картофелина гадко выпирающего кадыка. Вся его сгорбленная поза тогда являет собой только одну упрямую и неутолимую животную потребность – промочить саднящее похмельное горло.
Позади Степы по деревянному настилу шагает Валя. Отчаянно прямая и гордая, в простом летнем ситцевом платьице, строго выдерживая дистанцию в несколько метров, словно своей невидимой, но, несомненно, могучей силой толкает она вперед непутевого забулдыгу-мужа. Ее бескровные губы сурово поджаты, подбородок остро и смело задран кверху, а на молодом лице светятся крупные, чистые от выплаканных слез, серые глаза, в которых решимость дает последний бой страху, тревоге и унынию. Когда Степа вдруг оборачивается, она на мгновение останавливается и с ее губ срываются едва слышные, но нетерпящие возражений слова: «ты обещал», и Степа, пристыженный, жалкий, неприязненно и обреченно гримасничающий, покорно ступает дальше, едва удерживаясь на костлявых ногах в непросохшей после дождя грязи. Но они уже почти у цели.
Их путь ведет к красивому деревянному одноэтажному домику с треугольной крышей, свежевыкрашенному в небесно-голубой цвет и богато, даже вычурно декорированному белыми резными наличниками с затейливым узором. Такой же аккуратный, еще приятно пахнущий краской невысокий заборчик заботливо обрамляет уютный яблоневый садик вокруг дома. И что уж совсем необычно – это сгрудившийся по периметру автопарк из личного транспорта и сельскохозяйственной техники, пригнанной, похоже, со всех окрестных сел и деревень. И только скромная табличка на приветливо распахнутой калитке вносит некоторую ясность в причины столь многолюдного для здешних мест воскресного собрания:
ЕВАНГЕЛЬСКОЕ БРАТСТВО «ДОМ ТРЕЗВОСТИ»
Внутри их никто не встречает, но все двери широко раскрыты. Намытый до глянца дощатый пол сверкает под ногами, полные живительной силы лучи утреннего солнца свободно врываются в просторные окна и озаряют празднично нарядные силуэты людей, рассаженные на стульях и скамейках как в театре. Некоторые из обернувшихся хорошо знакомы супругам, улыбаются или коротко кивают новоприбывшим. Стены здесь украшены белоснежными рушниками и крупными сказочными цветами, а воздух звенит и искрится в какой-то неизъяснимой торжественной благодати. Неожиданно затягивается песня, общий нестройный гомон сливается в простом, но безмерно радостном мотиве. Аллилуйя! Аллилуйя! Слезы благодарности и умиления блестят в человеческих глазах человеческих лиц.
