Каждое утро начиналось с того, что Доминика выходила на крепостную стену и смотрела вдаль, на извилистую дорогу, уводящую взгляд к перевалу. Смотрела и ждала, замирая каждый раз, когда появлялась серая тень одинокого путника.
Снова взлет надежды, и снова не он…
Обида давно исчезла, оставив за собой лишь тоскливое недоумение. Как они пришли к такому? Зачем?
– Где же ты? – шептала она, и пальцы сами тянулись к серым нитям, окольцовывающим запястья.
Когда-то Ника воспринимала их как оковы, теперь – как ниточку, связывающую их на расстоянии. Иногда казалось, что он тоже смотрит на них, прикасается, вспоминая о ней. Скучает.
В первые дни Доминика ждала его каждую секунду, и от нетерпения растревоженное сердце выпрыгивало из груди. Она верила, что Брейр передумает, побудет вдали от дома, успокоится и вернется. Но время шло, а он не возвращался. И с каждым мигом ревнивые когти все сильнее впивались в душу, а страх потерять кхассера становился просто невыносимым.
Неужели он и вправду отправился на смотрины за новой избранницей?
От неизвестности и беспомощности Ника сходила с ума. И даже пыталась отправиться следом за ним. Выбрала вирту, которая показалась ей надежной, надела охотничий темный костюм и удобную обувь, собрала провизию и на рассвете отправилась в дорогу.
Только уехать далеко не смогла. Оказалось, что серые нити привязывали не только к хозяину, но к самому Вейсмору. На пути словно выросла невидимая стена, и сколько бы Доминика ни билась, преодолеть ее так и не смогла.
А там и стражники подоспели и вежливо, но настойчиво проводили ее обратно в замок. Расстроенная Ника не сопротивлялась, не видела ничего вокруг и, кажется, даже не дышала.
И до сих пор каждый вдох острыми иголками впивался под ребра.
Увидеть бы его… Обнять, прижавшись к широкой груди, раствориться в янтарном, согревающем взгляде и забыть обо всем.
Теперь она знала, что ему сказать. Правильные слова пришли сами, родились где-то глубоко в сердце, наполняя его новой надеждой.
Все просто.
Прости меня. Я тебя люблю.
– Доминика! – звонкий голосок дочери главного целителя отвлек ее тяжелых мыслей. – Ника!
– Да, малышка, – Доминика торопливо провела по щекам, стирая влажные дорожки, и с измученной улыбкой обернулась к девочке. – Что случилось?
– Вот, – Мирта протянула ей маленький букетик с яркими, словно солнышко, соцветиями, – травница просила тебе передать.
– Ох, – Доминика застонала и прикрыла ладонью глаза, – совсем из головы вылетело.
Из-за переживаний она никуда из замка не выходила и напрочь позабыла о старой Нарве и том, что настала пора сбора самый ценных осенних трав.
– Передай ей, что завтра приду.
– Так она уже ушла, – девчонка пожала плечами, – сунула мне цветочки и снова в лес.
– Хорошо, – Ника погладила девочку по русой макушке, – я тогда сама к ней схожу… сегодня.
Нужно отвлечься. Выйти в поле, прикоснуться к пульсирующей земле, почувствовать ее силу.
Эта мысль неожиданно взбодрила и придала новых красок серому дню. Доминика сбегала в свою комнату, переоделась в наряд, более подходящий прогулкам по лесу.
По дороге она заскочила в кухню и набрала для Нарвы гостинцев: пышных булочек с маком и сливочным кремом, полголовки ноздрястого свежего сыра и небольшое колечко темной колбасы.
Предупредив стражников на воротах, что идет в лес, Доминика бодрым шагом отправилась по укатанной дороге, то и дело здороваясь с шедшими навстречу людьми. Нику в Вейсморе любили, и от их теплых улыбок становилось чуточку легче. Она спустилась к деревне, притаившейся у подножья холма, миновала главную площадь, на которой шла бойкая торговля, и, пройдя тихими улочками, свернула к мосту через реку.
