Дама с биографией

Здравствуй, Лю! Не волнуйся, по-прежнему страстно люблю… Зарифмованные послания с неизменной ернической подписью: Навеки твой К. Маркс! – были на месте. Так же как и все прочее: документы, записная книжка, бумага, ручки, карандаши, линейки, ластики… Стало быть, исчезла лишь заначка из шести или семи бумажек по тысяче рублей в конверте, лежавшая в правом дальнем углу, поверх папки с сугубо личным – зачитанными письмами и черно-белыми любительскими фотографиями красавчика-стихоплета. К счастью, тот, кто шарил в ящике письменного стола в поисках денег, не заинтересовался содержимым старой синей папки с тесемками. Вероятно, спешил… Кто же, черт побери, здесь орудовал?!

Никто! – остановила себя Люся. Нет в доме человека, способного на подобную низость. Сама засунула куда-нибудь и забыла, растяпа. Однако червь сомнения уже закрался в душу: а помнишь, как весной денежки вот так же испарились и через несколько дней волшебным образом вернулись на прежнее место?.. Что ж, если история с пропажей и возвращением повторится, тогда… Нет, этого не может быть. Потому что быть не может.

Десять часов, а дом еще спит. Вернее, спит известная артистка, медийный человек, как она себя позиционирует, а все остальные, второстепенные персонажи, каждый в своем углу дожидаются пробуждения главного действующего лица.

Пчелка Нюша быстро-быстро вертит спицами в чистенькой старушечьей светелке, довязывая подарок внучке – очередную, абсолютно ненужную той безрукавку «из чистой шерсти», – непроизвольно вздыхает: чайку хочется! – и тут же испуганно прислушивается: не разбудила ли она своим громким вздохом Лялечку?

Зинаида наводит красоту: без подкрашенных бровей, пунцовой помады и щек, напудренных, что твой ситный калач, сватья – пучок на бочок – не выползает из своей спальни. Ростислав – либо в Интернете, либо под образами. А как еще убить время здоровому мужику, пока жена спит? Совсем, прости Господи, помешался зятек на религии. Попросишь теперь что-нибудь сделать по дому, по саду, съездить на рынок к станции, он сразу же: извините, Людмила Сергеевна, мне пора в храм. И ведь ничего не возразишь, неловко как-то: человек собрался общаться с Богом, а ты пристаешь к нему с какими-то там гвоздями, лампочками или картошкой.

Между тем деньги, которые могли очень понадобиться завтра, так и не нашлись. Она перерыла, кажется, все что можно, еще раз заглянула в пляжную сумку, с которой вечером ходила на озеро, и, окончательно расстроившись, решила срочно сменить обстановку. Босиком, на цыпочках спустилась по полированной лестнице на первый этаж, осторожно отворила дверь на заднее крыльцо и, нацепив в саду шлепанцы на пробке и умывшись по-летнему теплой водой из-под крана, наконец-то ощутила всю прелесть жизни: яркая зелень, цветы, воздух! Красота!

Ощущение первозданной утренней чистоты и свежести продержалось недолго: с соседнего участка знатно несло навозцем и какой-то химической дрянью.

Неугомонный Кузьмич опять кого-то изничтожал. Левой рукой подкачивая ведерный опрыскиватель, а правой держа перед собой длинную металлическую насадку, откуда, радужно сверкая на солнце, сыпался на завитую паутиной яблоню нежный дождик зловонного яда, сосед в армейском противогазе сражался с гусеницами. И напрасно. Пусть бы прожорливые лопали себе да лопали: чем больше съедят, тем меньше будет проблем осенью, когда поспеет весь кузьмичевский сумасшедший десятияблоневый урожай.