Дни Ч

Посвящение:

Соавторам моим, бесценным и прекрасным, с огромной благодарностью, с огромной любовью!

Любезным Читателям, с надеждой, что всё-таки не испугаются натуралистичности истории и разделят с героями истории светлые моменты их жизни!

Примечания автора:

Почему такое название? Вообще-то, принято говорить «время Ч» – те часы, когда войсковые подразделения готовы вступить в бой, но конкретный час не обозначен. В этой истории битву ведёт один человек, и длится она, по сути, один день, но, волею судьбы и некоего серебряного колечка, в этот день вмещается сразу три дня, полностью переворачивающие жизни доктора-патологоанатома и тех, кто оказался с ней рядом. Потому и получилось – «Дни Ч».

– Евгения! Дочь ты Сигизмундова, почему так долго не отвечаешь?!

Женя предусмотрительно держала телефон на некотором расстоянии от уха, поэтому рык Стасова её не оглушил. Зато сидевшая за соседним столиком девушка вздрогнула и чуть не уронила в салат «Цезарь» брошюрку, которую увлечённо читала, промахиваясь вилкой мимо рта. Женя закатила глаза и покачала головой, безмолвно извиняясь перед сердито обернувшейся соседкой.

– И сколько ты собираешься загадочно молчать?! Жрёшь там кого-то?! Я слышу, как ты чавкаешь!

– Имею право, у меня обеденный перерыв.

– А у меня неопознанный жмурик на взлётной полосе! Быстро допивай свою зелёную бурдомагу и отрывай задницу от стула, тебя Афанасьев подхватит через три минуты! Ты же в «Свинке»?

Будто бы Женя могла на обеденном перерыве обнаружиться где-то ещё, кроме кафе-бистро «Пятачок», которое в народе любовно именовалось «Свинкой». Доктор Илларионова постоянна в своих привычках, вот уже несколько лет неизменно ходит обедать именно сюда.

– Так точно, господин Стасов. Через три минуты буду стоять на крыльце кафе.

Стасов сбросил вызов, по обыкновению не размениваясь на прощания. Какой смысл говорить «пока», если они увидятся через двадцать минут?

Пренебрежительно обозванный «зелёной бурдомагой» жасминовый чай с лимоном как раз успел остыть до нужной, приятной температуры. Женя с удовольствием допила последние капли чая, сложила грязную посуду на поднос, отнесла на специально выделенный столик и дружески кивнула повару Никодиму. Тот расплылся в улыбке – Женю он любил за неизменную вежливость и цветистые благодарности, которые Илларионова педантично оставляла каждую декаду в «Книге отзывов и предложений».

– Ну, что скажешь? – Стасов наматывал круги вдоль полосатой ленты, ограждавшей распростёртое на бетонке тело, впрочем, не нарушая им же самим обозначенных границ.

– Делать какие-либо заключения рано, – Женя выключила диктофон, поднялась с колен, аккуратно стряхнула налипшие на брюки пылинки. – Вскрытие покажет.

– Но её же точно не самолётом зашибло! И не каром, ребята клянутся, что никаких вылетов-выездов не было уже неделю!

Женя прекрасно понимала, почему так переживает следователь-оперативник Валера Стасов. Ведь одно дело, если непонятно откуда взявшаяся на взлётной полосе мёртвая женщина самостоятельно почила с миром, и совсем другое – если ей помогли это сделать, даже непредумышленно. Второй вариант предполагал длительное расследование с выяснением обстоятельств смерти, поиском свидетелей и определением круга подозреваемых. Одним словом – геморрой. Да ещё придётся перетряхивать грязное бельё лётчиков пожарной авиации и работников аэродрома, с которыми Стасов некогда вместе работал и до сих пор водил крепкую мужскую дружбу.