Белый город. Территория тьмы

Город спал. Звёзды, не отягощённые облаками, как обычно напевали что-то тихое и колыбельное. Было чертовски приятно вот так, не спеша, брести по пустынной улице и слушать движение воздуха и лёгкий шелест своего плаща. Дойдя до реки, он остановился в начале моста:

– Как всегда ближе к ночи у тебя заканчиваются сигареты. Не любишь ты жить впрок, Диман.

– Так, не любишь или не умеешь?

– Вот только не надо заумных вопросов о бытие. Я просто думаю о паре смачных затяжек.

– Курить бросай, ума для этого большого не надо.

– Отвали, философ…

От потока глубоководных мыслей его оторвала какая-то тень впереди.

– Эники-беники ели вареники, пили сметанку, жевали укроп… Оказывается, не только ты маешься от бессонницы и бродишь сентябрьскими ночами по дрыхнущему городу.

На мосту действительно кто-то стоял. Синие блики луны и звёзд чётко обрисовали женский силуэт. Метрах в пяти от него обозначилась чёрная мужская фигура в длинном широкополом пальто и шляпе «аля голливуд 40-х». Женщина, по-видимому, увидела Диму и стала как-то судорожно и неловко, словно марионетка, движимая невидимыми нитями, перелезать через перила моста.

– Неужели я такой страшный, прямо ужас в ночи? Давеча Татьяна сказала, что, несмотря на мою котиную брутальность, интеллигентный пофигизм и вечную трёхдневную щетину (вот уж насловоблудила), я очень даже симпатичный персонаж, небрежно шагающий по российским просторам… Вот дьявол! Куда же ты так спешишь?

Он подбежал и едва успел схватить женщину за ворот тонкой куртки, резким и сильным рывком перекинул её через ограждение. «Марионетка» при ближайшем рассмотрении оказалась молодой и до-дикости красивой.

– Ну вот, а поэт утверждал, что «глаза в глаза – лица не увидать», – даже в ночном мраке эта «дикость» ослепила. – И такие кошечки,.. хотя больше на пантеру похожа, а может, и на львицу, – волосы вроде цвета пшеницы, пахнут полем,.. и такие прыгают по ночам с мостов. Скверненько, если так дальше пойдёт, некому будет говорить тебе о брутальности и пофигизме.

Она попыталась вырваться и ударила его по лицу. Но он, дёрнув её вниз, посадил на асфальт, при этом бесцеремонно уселся рядом, бросив взгляд в сторону мужчины в пальто. Тот быстрым, чеканным шагом приближался к ним. Проходя мимо, чёрнопальтожник (пальто было конкретно чёрным и длинным, почти до пят) тихим, зловещим голосом выплюнул:

– Чтоб ты сдох!.. Члвк… – прибавил шаг и почти бегом исчез в ночи.

– Что-то твой парень немного агрессивен. Не понял только, как он обозвал меня. Червяком что ли?

Дима обнял её за плечи. Красавица притихла, лишь мелко дрожала, устремив невидящий взгляд в пустоту перед собой.

– Интересно, как мы со стороны выглядим? Милая молодая парочка сидит на середине моста и воркует о любви… на холодном сентябрьском асфальте… Но курить хочется. Бросать надо, но не можется.

Он повернул её лицо к себе и подмигнул:

– Привет.

Она смотрела на него и молчала, смотрела странно и бездонно.

– Я сейчас заблужусь в твоих глазах, словно в лабиринтах Минотавра. Надеюсь, нить одолжишь, Ариадна ночная. Ничего, что я с богиней на ты? Просто обстановка располагает к интимности: ночь, луна, река, мост. Чуть ли не по Блоку: «Ночь, улица, фонарь, аптека…». А вот табачного киоска нет. У тебя случайно сигарет нет? А впрочем, там, куда ты хотела отправиться, не курят. Мне тут вспомнились строки, некто А.С. написал: «Прибежали в избу дети, второпях зовут отца: Тятя, тятя! Наши сети притащили мертвеца!». Как думаешь, к месту они?