Дарий брёл по двору и думал. Весь в своих мыслях, он завернул за сарай и увидел, как худая женщина утешала мужичка. Мужичок тот был немым от рождения. Безропотно делал все плотницкие работы, только иногда напивался, и тогда уходил к речке. На берегу сидел и плакал, размазывая пьяные слёзы по лицу. Иногда он что-то мычал, грозя кому-то кулаком.
Худая женщина гладила мужичка по голове и причитала. А он сидел, держал на коленях собачку барыни и качал головой. Дарий подошёл и услышал.
– Вот, и пришёл твой черёд. Знать судьба у тебя такая …
Мужичок сильнее опустил голову.
Женщина глянула на Дария, и мотнула в его сторону головой, – вот, ему бы ничего не было, а тебе…
Дарий сел на лавку, – а что случилось? Помирает кто? – ему пришлось вмешаться, раз на него показывают.
Женщина тяжело вздохнула, покачала головой и показала на мужичка.
– Да вот этот обормот, собачонке хозяйской, ножку повредил. Шёл он, нёс инструмент, ну а она тут крутилась, искала что ли чего, ну он и уронил на неё инструмент. Она, собачонка-то, увернулась, но неудачно, и попал ей инструмент на ножку. Зашиб её. Ну и поцарапал ножку-то.
Дарий присел на лавку и слушал.
– Ну сейчас-то замотали ей ножку. А все равно она храмлет. И как она от барыни сбежала? – женщина зарыдала, – барыня всё равно узнает. И запорет дурака.
Дарий поднял голову, посмотрел по сторонам, вздохнул и сказал: «А может не запорет?»
– Ну как не запорет. Ему же не выдержать двадцать ударов. Помрёт он. А меньше она не даёт. Сам знаешь.
Мужичок сидел, опустив голову и молчал. Женщина вытирала платком слёзы и вдруг повернула голову и посмотрела на Дария.
– А может? Даря, а может ты?
– Что я? – Дарий не понял женщину.
– Ну, может ты поможешь?
– Я? А как я могу помочь? Что я могу сделать?
Женщина уже собралась, она вытерла слёзы, развернулась к Дарию.
– Даря, возьми на себя. Тебе же она ничего не сделает. Ты же любимчик её. – голос был жалобный, но Дарий даже отвернул голову, чтобы не слышать её.
– Спаси нас, родимый! Дети у нас малые! На тебя одна надежда! – женщина зарыдала и упала на колени перед Дарием.
Дарий задышал, стал зачем-то тереть свои колени. Взгляд его бегал из стороны в сторону.
Женщина стала кланяться Дарию в землю, и всё время на её жалобный вой, что-то отзывалось в груди Дария.
Дарий начал тяжело дышать, его зубы сжались, и он махнул рукой.
– Ладно. Скажу, что виноват. Может и пожалеет меня барыня.
Женщина подняла голову, её жалобный вой прекратился. Она смотрела на Дария счастливыми глазам, потом размазывая слёзы, сказала: «Век за тебя, соколик, Бога буду молить. Спас ты нашу семью, спас!»
Женщина дала оплеуху мужичку.
– Спасибо, спасибо скажи благодетелю!
Мужичок неловко подал руку Дарию, потом замычал что-то в знак благодарности.
На заднем дворе дрались два петуха. Один молодой, другой старый. Постарше и поопытнее наскакивал грудью, быстро делал выпады клювом и старался изо всех сил. А молодой неуклюже пытался защититься, и только изредка атаковал. В скором времени молодой упал и поднялся, снова упал и опять поднялся. Кровь уже выступила на его перьях. Старый довольно клокотал, и в последней атаке сбил молодого. Петушок пытался поднять голову, косил яростно глазом, но уже не мог подняться.
Во дворе стояла неширокая, в одну доску, скамья, на ней на животе лежал Дарий, у него была снята рубаха. Его руки и ноги были вытянуты вперёд, и вдоль скамьи, и привязаны к ней. Шевелиться Дарий не мог. Если только выгнуться телом. Мыслей почти не было. Так, где-то на краю сознания шевелилось соображение – предупреждало ведь что-то, предупреждало. Можно было и не соглашаться на просьбу бабы. Тогда бы и ничего не было. Да что думать, поздно уже.
