Все права защищены; только для некоммерческого использования.
сказка
В известном царстве, известном государстве жили–были Царь с Царицей. Царица была здорова, а Царь болен – никак не мог интегрировать в единое целое противоположные части своей личности.
С одной стороны он был добрым и любящим, веселым и семейным, а с другой – кровожадным и коварным охотником за головами.
Кровожадная хтоническая субличность Царя, желая жить, с легкостью лишала жизни других, желая любить, не задумываясь отнимала любовь у других.
Надо признать, в те времена чудеса жестокости проявлял не только больной Царь – все его союзники и враги; и те же черкесы, бывшие то союзниками, то врагами.
Что сказать: какие времена, такие и нравы; с другой стороны, какие нравы – такие и времена.
Постоянным симптомом болезни Царя было непостоянство. Он не мог подолгу сидеть на месте, потому часто отправлялся в походы. В его отсутствие Царица развлекалась, осматривая окрестности, состоявшие в большинстве своём из очищенных от леса свежих пашен и полей.
Гуляя по полям, она твердила молитву, подсказанную самой природой: «Земля родит, и я рожу; земля родит, и я рожу…»
Так коротала она дни, надеясь, что посеянные супругом накануне отъезда семена приживутся и дадут урожай.
И вот настал радостный миг, когда Царица поняла, что станет матерью. Она сразу вспомнила о дне расставания с Царем – он отправлялся в очередной поход – и поняла причину своего необычного поведения.
Узнав, что Царь собрался уезжать, сердце её учащённо забилось и, вместо традиционного «с богом», она сказала:
– Останься, прошу.
Явно рассерженный странной просьбой, Царь ответил:
– Что с тобой, сударыня!? Разве забыла ты, что выгонять черкесов из пятигорских лесов – долг царя, мой долг!
Сказав так, он взлетел на вороного «кабардинца», добытого в предыдущем походе, и ускакал.
Ну и ладно.
Первое, что сделала Царица, узнав о беременности – это сменила молитву. Теперь она твердила: «Беречь себя и дитя; беречь себя и дитя…». Эта молитва очень скоро заперла её в царских хоромах.
Но как же природа, любимые поля и пашни? А вот как.
Велела Царица устроить в башне, у самого окна, уютное ложе, чтобы в условиях максимального комфорта созерцать природу и вновь коротать время, теперь уже в ожидании роди́н.
Пока Царица смотрела на поля и росла, Царь сражался с черкесами.
Надо заметить, что на юге наш больной утомлялся и пресыщался так же быстро, как и на севере. Потому, собрав кровавый урожай с полей войны, рассчитывая успеть к Рождеству, он двинулся в обратный путь.
Накануне сочельника, Царица увидела на горизонте царский отряд с длинным обозом. Отряд чёрной змеёй прополз через снежные поля и остановился у посадских ворот.
Составленные из сколоченных встык стволов дуба, тяжёлые ворота медленно открылись; мост через окружавший поселения ров опустился; заметно поредевший истерзанный черкесами отряд и обоз заполнили городские пределы; послышались бабьи крики и плач детей.
Затем открылись ворота верхнего города; через опущенный мост проследовали Царь с охраной и несколько дорогих пестрых кибиток.
Пока Царь хлопотал вокруг кибиток Царица, насколько позволял живот, глядела в окно. «Он будто загорел, – отметила она про себя. – Стал похож на гишпанца… Говорят, черкасы и гишпанцы похожи…»
