— Кто видел Голубых? — послышалось из коридора. Громкий голос с истеричными
нотками принадлежал заведующему хирургическим отделением Славскому Леониду
Семеновичу.
В ординаторской
установилась тишина, которая тут же взорвалась громким гоготом.
— Мля… Я, наверное,
никогда не привыкну, — стонал Виталя, чуть ли не лежа животом на столе, — не
обижайся, Антох!
Антон отставил чашку и пожал
плечами с таким же снисходительным видом, с которым реагировал на смех коллег. Похоже,
ему было все равно, какая причина, лишь бы быть в центре внимания. Это он
любил.
— Привыкнете, — сказал,
вставая с дивана, — когда-то же вам надоест ржать? Я здесь, Леонид Семенович, звали?
— он выглянул в коридор, а затем вышел, прикрыв за собой дверь.
— Мне кажется, Семеныча
самого тащит, — не успокаивался Виталик, — он Антоху уже пятый раз за сегодня
зовет.
Оля тоже не смогла
сдержать улыбки. Антон Голубых пришел к ним работать совсем недавно и сразу
завоевал расположение коллег.
Военный хирург, он не
стал продлевать контракт, уволился в запас, пришел работать в областную клинику
и мигом стал легендой. Столько баек о врачебных буднях не знал никто не то, что
в отделении, а во всей больнице.
Антон подменял сегодня
Светку, и они с Олей попали в одну смену. Ольга была только рада, Антон открыто
с ней флиртовал, и ей было приятно его внимание.
Высокий, широкоплечий,
подтянутый. Разведенный!!! Никаких пятерых сыновей, всего лишь одна дочь,
которая уже закончила школу — Антон рано женился. А главное, из контрактов он
признает только служебные, не имеющие никакого отношения к чувствам…
Голубых вернулся к
коллегам все с тем же невозмутимым видом и присел на диван. Взял свою чашку и,
прежде чем отпить, вдохнул идущий от нее аромат, будто в его руках был бокал
элитного коньяка, а не обычный пакетированный чай. Девчонки смотрели как
зачарованные, Виталик завистливо вздохнул.
— Расскажите что-нибудь
смешное, Антон Георгиевич, — медсестра Валечка смотрела на Голубых влюбленными
глазами, — как вы умеете!
— Была одна история, —
неторопливо начал Антон, наконец отпив из чашки, — я тогда в филиале госпиталя работал,
у черта на задворках. Ночь была спокойная, мы с мужиками немного взбодрились —
так, баловство, по пять капель. Мишка, второй хирург, пожаловался, что у него
ноготь на правой ноге врос. Я и говорю: «Мишань, давай мы тебе его чикнем!» Он
в ответ: «Верите, мужики, боюсь. Вот правда, людей кромсаю, а сам боюсь».
Серега, наш анестезиолог, начал уговаривать: «Не сцы, командир, уколем тебя,
ничего и не почувствуешь. Самую малость вколем!»
— И? — поощрила
рассказчика Оля, тот в ответ многозначительно сверкнул глазами.
— Он согласился. Серега
ввел ему анестетик, а тут засада, у Мишки сердце остановилось. Мы с Серым в
полном ауте. Реанимации при филиале нет, надо в центральный госпиталь везти, а
как его везти, если у нас полное отсутствие сердечной деятельности?
— Там что, дефибриллятора
не было? — удивился Виталик.
— Не было. Или сломанный
был, не помню уже. Начали делать непрямой массаж — нет сердцебиения. Я вскрываю
грудную клетку, и Серега весь в мыле начинает делать прямой массаж. Запустил
сердце, короче. Я шов наложил, мы его перекладывать на каталку начали, а у
Сереги руки дрожат, и я не то, чтобы трезвый… В общем, я так и не понял, как мы
его уронили, пришлось ногу в гипс брать и на фиксатор ставить. А дальше картина
маслом. Мишка глаза открывает, на груди повязка – там свежий шов. Прямо перед глазами
нога загипсованная и зафиксированная. А главное, ноготь, сука, вросший, мы про
него тупо забыли! Как был, так и остался!
