Холодное Блюдо

Я помню…

То, что Ленка подлая скотина, я понял с первого взгляда. Это меня, конечно, совсем не расстроило, наоборот. Я люблю таких скотин, мне сразу становится интересно. Я их ценю, как коллекционер, возможно, ценит редкую монету или как профессор может обожать эксклюзивный экспонат Кунскамеры. Красивая и гладенькая девочка-гадюка. Она пришла в коктейльном платье чёрного цвета, с ярко накрашенными губами, с короткой светлой причёской и тёмно-фиолетовым веером в белой изящной ручке. Томным взглядом, оглядев собрание, она, не спеша, словно бы любуясь собой со стороны, вышла на середину зала, вздохнула, сделала вид, что подавила зевок и раскрыла свой веер: на сине-фиолетовом фоне ярко алела роза. Точнее, это была не роза, присмотревшись, я увидел, что это сердце, порванное и растерзанное так, что со стороны действительно напоминало розу.

– А барышня-то с большой претензией на высокий пафос, – подумал я, продолжая с любопытством наблюдать за ней из-за пальмы. – То, что она провинциалка, сразу видно, хотя старательно делает вид, что не лохушка и «женщина с прошлым». Хм, интересно, что она будет делать дальше? Себя она показала достаточно вызывающе, теперь ждёт, кто из нашего бомонда сдаст себя первым. Лениво посмотрела вокруг, сложила веер и медленно повернулась вокруг своей оси. – Грубый ход, грубый… Хотя всегда действует на некрепкие мужские нервы. Сейчас к ней кто-нибудь бросится. Посмотрим, кто первый? Первый, значит, точно мимо. С ним благосклонно поболтают, а потом торжественно и мило окунут в дерьмо, когда рядом окажется кто-нибудь другой, желательно поинтереснее. В таких случаях бросаться первым, значит, точно выставить себя дураком. Первый нужен, чтобы показать, что ты – штучка дорогая. Первый – это баран на заклание. И второй. И, наверное, пятый и шестой тоже. Интересно. – Я, не спеша пригубляя коктейль, продолжал наблюдать за ней, оставаясь незамеченным. Мужская половина, забыв про разговоры и разинув рты, наблюдала за новым явлением в центре зала.

Ага. Первым бросился наш «галантный» Михалыч. Сорокалетний дамский угодник и «жентельмен», как он любит себя называть. Схватил бокал шампанского и, быстро семеня ногами, поспешил к новому объекту своего внимания, даже бабочка съехала на бок от усердия – боится, как бы кто не опередил его. Ну и придурок. Ха! Так спешил, что расплескал шампанское. Подошёл, поклонился и сказал, что-то цветистое. Ну-ну, спорю, что-нибудь вроде: «Мадемуазель, позвольте выразить своё восхищение столь пленительным видением… невыразимая прелесть вашего небесного облика…» и так далее. Мол, донна Роза, я старый солдат и не знаю слов любви… Знакомо, сто раз избито, и всё равно многие не учатся. Но наш Михалыч по-другому не умеет. На деревенских дур действует хорошо, но наша дама ведь с претензией на «непростоту». Интересно, как отреагирует? Ага. Улыбнулась, но не слишком широко, так, краешком губ, слегка наклонив голову. Самую малость. Молоде-е-ец… Не отвергая, он ведь пока нужен, чтобы не стоять одной, но и не приветствуя слишком явно, минимум вежливости с лёгким оттенком презрения. Бокал не взяла. Умница. Наш жентельмен протянул шампанское, а она, стервочка, чуть опустив ресницы, развернула свой веер растерзанным сердцем к Михалычу, словно бы отгораживаясь от него. Тот так и остался стоять с полупустым бокалом в руке, продолжая изрекать патоку – «я помню чудное мгновенье…»