Дверь

Каждое утро он просыпался с одной мыслью: «Зачем мне это надо?»

Это был даже не вопрос, а, скорее, ощущение. Он не мог понять, зачем занимался тем, чем занимался, не видел цели…

Вадим долго смотрел в окно. Мимо проносились легковые машины. Зеленые, синие черные, одна за одной, с бешеной скоростью. Автобус не ехал, он бессовестно медленно полз. Наверное, водитель уснул за рулем, и теперь транспорт катился сам, по инерции.

«Ну и что я скажу директору? – начал Вадим диалог с самим собой. – Скажу, что опоздал, потому что поезд не пошел… Нет, не пойдет, – тут же поправил он себя. – Скорее, я опоздал на него, а следующий, на который хватило денег, был через сутки. В дороге же бывает всякое».

Вадим не любил врать, а тем более, начинать с вранья первый день после отпуска. Второй, если быть точным. Так или иначе – вернуться вовремя он не успел.

Автобус тряхнуло, и Вадим качнулся в сторону. Сильнее сжав рукой поручень, он напряг ноги, чтобы удержать равновесие. Он успел полностью погрузиться в свои мысли и почти не замечал окружающего. Тело само сработало – на рефлексах, натренированных еще в армии. Чуть присев, развернулся в сторону кабины водителя, чтобы понять, что происходит.

Раздался треск выстрелов, хруст осыпающегося стекла и скрежет металла.

Пулемет. Это было даже не предположение. За какие-то доли секунды мозг узнал этот треск и сделал вывод

Видимо, сначала стреляли по передним колесам. Затем дали короткую очередь в кабину и дальше, щедро, по салону. Бедный новенький «Мерседес», длинный и неповоротливый, прошило насквозь вместе с многочисленными пассажирами, ехавшими кто куда в это раннее утро.

Людей отбрасывало от разлетавшихся в стеклянную крошку широких окон справа, они падали друг на друга. Пытаясь хоть что-то сделать, некоторые интуитивно разворачивались к выходу и, натыкаясь друг на друга, замирали, настигнутые выстрелами, даже не успев испугаться или понять, что происходит.

Вадим сел на пол как раз в тот момент, когда очередь прошла над его головой. Били по головам. Бежать, вообще двигаться в такой толпе было глупо и некуда. Мелкие осколки автомобильного стекла ударили в лицо, и он зажмурился. Кто-то тяжелый упал сверху и сразу засипел, закашлялся. Что-то теплое и вязкое полилось по шее за воротник, но Вадиму не было больно.

«Наверное, не моя кровь», – только и успел подумать он.

Придавленный хрипящим от боли соседом – полным пожилым мужиком, он лежал на полу в позе эмбриона. На какое-то время треск прекратился. Испуганные крики женщин, плач и вопли раненных заполняли салон автобуса, нарастая с каждой минутой. Почти все лежали на полу, кто-то остался сидеть на сиденьях, запрокинув назад голову. Позы были неестественны и нелепы. Один из пассажиров чуть не выпал в разбитое окно слева. Он так и повис, сложившись в проеме. Все было усыпано битым стеклом. Везде брызги и лужицы крови. Вадим попробовал высвободиться, но не смог, видимо, кроме мужика сверху лежал еще кто-то.

«Бл..ь. Только бы не добивали», – пронеслось в мозгу.

Снова заработал пулемет. Только теперь он бил по уровню пола. Треск нарастал, корежа метал, вырывая кусками пластик обшивки салона, возвращаясь обратно с конца автобуса. Вадим напрягся, он зачем-то нащупал лямку рюкзака и вцепился в него. Словно это могло его спасти. Он не испугался, не закричал, только стиснул зубы от обиды, что так беззащитен сейчас и весь его боевой опыт не поможет ни ему, ни тем, кто рядом. Придавленный телами двух человек, сделать он уже ничего не мог…