Via Regia

Обшарпанные серые стены, решетки на окнах без занавесок, скрипучие кровати по пять в два ряда. У каждой – голубая тумбочка с облупившейся краской. В углу огромной палаты – умывальник, оплаканный ржавчиной, отделанный побитой, пожелтевшей, еще советской крупной плиткой. Чем-то сильно воняет – едким, кисло-сладковатым, пьянящим. Раннее утро. Три женщины – все на разных кроватях – громко шепчутся. Немытые спутанные волосы, бледные лица с глубокими тенями под глазами, блеклые губы, чуть дрожащие пальцы – как-то они похожи…

– Смотрите, просыпается. Маленькая такая, ей сколько лет-то? – говорит одна из дам, среднего возраста.

– Кажется, тоже чем-то обдолбалась, подруга. Но как-то долго ее мотыжит – я уже на следующее утро была как огурчик. А эта валяется вторые сутки.

– Нейролептики или снотворное, может быть, – смотрит на кровать напротив другая, сильнее моложе.

– Худенькая… А ты чем траванулась, кстати? – спрашивает третья, самая, кажется, старшая.

– «Парацетамолом», – отвечает молодая.

– Эх, не такое уж и верное средство, да? Ну а меня после передоза метадоном тоже быстро привели в чувство. Я уже не первый раз…

Девушка, ставшая предметом шепотков, действительно начала приходить в себя. Зачем-то подняла руку и потянулась к потолку – так, что сильно рванула катетер. На простыню, которой было укрыто ее миниатюрное тело, капнула кровь. Она вернула руку в прежнее горизонтальное положение, открыла глаза и попыталась резко сесть – не получилось: по-видимому, у нее закружилась голова, и она упала обратно.

– Что… – тихо, но отчетливо сказала она.

– Не торопись, деточка, – сказала ей спокойным голосом с материнской ноткой самая старшая. – Приходи в себя потихоньку, завтрак только через час.

Девушка ничего не ответила. Лежала и смотрела в потолок, постепенно возвращаясь к жизни. Резкий электрический свет резал глаза, а какой-то непонятный запах – нос. Она аккуратно, придерживая катетер, забралась с головой под простыню, опустила веки и снова провалилась в сон.

Пара завсегдатаев и ее верные друзья – 0,7 «кампари» и 0,5 вермута, улетают, правда, слишком быстро, приходится раз за разом обновлять. По праздникам – а у нее такой каждый день, другое дело, что радости не особенно приносит, зато обладает свойством «веского повода» – бывает любимый неббиоло, каберне фран (но только по-классике) и что-то игристое, тут разброс дай бог – от какой-нибудь сухой ламбруски в формате петната до рекольтантких изысканнейших пузырей с одного прикрытого древним кирпичом кло.

Когда-то у нее было правило: не пить одной, но жизнь, ставшая внезапно взрослой, с миллионом вопросов и трудностей, вносит свои коррективы. Да и главный партнер-ин-крайм в лету канул: развод был долгим, неприятным, сначала с миллионом обвинений, попытками оскорбить, но не слишком, какими-то найденными письмами без адресатов, предложениями все отложить и начать с нуля, «последним» (точно-точно) сексом, десятками вместе выкуренных за день сигарет и ненавистью, переплетенной с воспоминаниями, болью, неверием. Они остались хорошими знакомыми. Раз в месяц ее или его «телеграм» пиликает, на дисплее – «Как дела?», или «Я в говно, забери меня, пожалуйста», или «Береги себя». Ну и по праздникам (настоящим).