Трудное бабье счастье

Наде только-только пошёл тринадцатый, когда случилось то, что, как покажет время, станет решающим в её будущей взрослой жизни.

Семья Егоровых жила в крохотной – дюжина дворов – деревушке Сосно́вцы, в доме в паре десятков метров от колхозного поля, в сотне метров от кромки леса, в пятистах метрах от мощённой камнем дороги Рыбинск – Углич, в полукилометре от реки Волга. На околице их деревни, рядом с ручьём, вытекающим из болота и добегающим до Волги, стояла бесхозная банька. Её хозяева ещё в далёкие довоенные годы были раскулачены и увезены силой неизвестно куда. Но перед тем как быть увезёнными, они успели поджечь дом. От него уцелела одна страшно почерневшая от огня печь. Баня же, несмотря на прошедшие годы, оставалась живой и целёхонькой из-за сложившегося мнения, что в ней поселилась какая-то нечистая сила. Её не только не растащили по бревёшку, но и никто из деревенских на неё не позарился. А всё оттого, что замечали, как в вечернее и ночное время вокруг мечутся какие-то странные огоньки, словно зажжённые и зажатые в чьих-то невидимых руках свечи. Поговаривали, что то были души прежних, скорее всего замученных где-то хозяев.

В начале шестидесятых в этой отпугивающей всех деревенских баньке поселилась никому не известная, незнамо откуда, а скорее всего с большой дороги, забредшая женщина. Она вела себя довольно странно. Со всеми деревенскими была приветлива, но необщительна, то есть в разговоры ни с кем не вступала и о себе никому ничего не рассказывала. Выглядела лет на сорок, фигурой стройна, лицом симпатична, смугла. Те из местных баб, у кого были мужья, естественно, сразу насторожились, усилили бдительность, но, судя по всему, потребности в мужской ласке у этой пришлой не было: никому из мужиков предпочтения не оказывала и никого к себе ни под каким предлогом не приглашала. Ещё заметили, что после того, как она поселилась в бане, загадочные огоньки, доставлявшие беспокойство суеверным деревенским, пропали, как будто чужачка отыскала для них какое-то волшебное слово и души упокоились.

Как-то в конце апреля Надя возвращалась из школы и заметила, что новая поселенка пытается вскарабкаться на горку с тележкой, а на тележке наполненная водой пара бадеек. Тропинка была скользкая после пролившихся недавно дождей, бадейки, наполненные хотя и не до краёв, тяжёлые – и женщина тужилась изо всех сил, а продвигалась совсем по чуть-чуть. И тут что-то подтолкнуло Надю. Преодолев робость, свернула с дороги, подошла к женщине:

– Может, помочь?

Та охотно приняла помощь. Вдвоём – совсем другое дело! Уже оказавшись на горке, женщина предложила Наде пройти в её жилище. Надя не сразу, преодолев сомнения, всё-таки согласилась.

Первое, что бросилось в глаза: удивительная чистота в предбаннике, какая-то необыкновенная домовитость, будто на самом деле это была и не баня, а прихожая в настоящих хоромах. Тут были и половички, и вышитые салфеточки; на бревенчатых стенах – со вкусом подобранные букетики из сухих веточек, брусничного, клюквенного листа, можжевельника. Может, поэтому и царивший здесь запах был вовсе не тот, что свойствен любым баням, даже если ими долго не пользуются, – душок несвежего белья и грубого хозяйственного мыла. Здесь же пахло как в лесу, и Наде, конечно, это понравилось.