История русской рок-музыки в эпоху потрясений и перемен

© J Stingray Inc., 2023. Translated by Alex Kan

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2023

Уехал, значит уехал – так выглядела ситуация весной 1996 года. Не было еще ни интернета, ни других теперь столь привычных для нас и легких способов связи, и Россия была куском земли на противоположном краю планеты. Оставленные мною там следы быстро стирались, и, как только я приняла решение уехать и оказалась на борту летящего в Лос-Анджелес самолета, все мое родство с этой дикой, необузданной Страной Чудес превратилось в далекую сказку. Теперь в жизни моей появился новый смысл. Все мои силы, вся энергия были сосредоточены на дочери, Мэдисон Александре Стингрей. Ничего глубже и серьезнее этой новой любви для меня теперь не было. Я не жалела, что отказалась от прежней жизни, чтобы стать матерью. В России я жила эмоциями, но рождение ребенка как будто что-то переключило у меня в голове – на первый план вышли логика и ответственность. Ребенок не терпит отвлечений, и даже предложение контракта на запись альбома не могло заставить меня отказаться от строительства новой, пусть и миниатюрной, страны чудес для этого крохотного существа.

«Привет, я послушал альбом, который вы отправили несколько месяцев назад мистеру Эртегуну[1]. Shades of Yellow, так?» Голос на другом конце провода звучал серьезно и убедительно. «Это действительно круто. Мы готовы подписать с вами контракт». «Простите, кто это?» – спросила я, чуть не грохнувшись, наткнувшись на занимавший полкомнаты детский мяч. «Я из Atlantic Records». «Даже не знаю, что вам сказать», – только и смогла я пробормотать в растерянности. «Мы хотели бы обсудить запись и издание альбома. Было бы здорово собрать группу и отправиться в небольшое турне на автобусе», – продолжал он. Я покачала головой, пытаясь отогнать вдруг возникшее волнение. Я мечтала об этом всю жизнь, я засыпала, представляя себе, как отправляюсь в тур со своей группой. Теперь вдруг на моих глазах давняя мечта обретает черты реальности. Но в то же время я мгновенно осознала: сутки напролет в автобусе, ночевки в дешевых гостиницах – все это плохо совмещалось с той идеальной жизнью, которую я выстроила в своем сознании для дочери. «Мне очень жаль, но нет», – сказала я парню из Atlantic, сама удивившись тому, насколько легко мне далось это решение.

Я уже купила дом в районе Бенедикт Каньон на западе Лос-Анджелеса, и к моменту, когда Мэдисон исполнился год, дом превратился по сути дела в полноценные ясли для одного ребенка. Полы были покрыты разноцветными мягкими матами, а в прихожей я установила горку. «У вас здесь что, домашний детский сад?» – спросил как-то китаец, доставлявший в дом продукты по заказу. «Нет», – сказала моя ангел-хранитель Тереза, превратившаяся за это время из просто домработницы в няню для Мэдисон. «Сколько у вас детей?» – то ли недоуменно, то ли с иронией спросил он. «Ребенок только один», – ответила она, закрывая за ним дверь.

Мой муж Саша переоборудовал комнату над гаражом в домашнюю студию, где он часами напролет работал над новой музыкой. Подлинный перфекционист, он никогда не считал работу доделанной, и то детское царство, в которое преобразовался главный дом, нечасто освещалось его широкой улыбкой и любопытным взглядом. Когда все же он спускался к нам, для Мэдисон наступало время волшебства. Они вдвоем прекрасно проводили время. Он любил играть и дурачиться, и Мэдисон его просто обожала. Но все же он был для нее скорее иногда появляющийся гость, чем отец. Творчество всегда было для него на первом месте, и, когда Мэдисон было три года, я попросила Сашу о разводе.