Луиза и Лунное зеркало

Жила-была в одном небогатом, но опрятном городке девушка по имени Луиза. С ранней весны и до поздней осени она помогала в лавке старого шляпника месье Готье: шила ленты, пришивала перья, чистила фетровые тульи и, когда выдавалась редкая минута, любовалась витриной, где под стеклом лежали шляпы – нарядные, как пирожные в кондитерской. Лавка была маленькой, а городок – тихим, и потому о Луизе знали почти все: она не спорила, не жаловалась и всегда кланялась первой.

От бабушки ей досталось зеркало – овальное, в резной раме, простое на вид, но чистое и ясное, словно вода родника. Бабушка при жизни говорила: «Смотри в него не для того, чтобы любоваться, а чтобы помнить, кто ты есть». Вечерами, когда месье Готье затворял ставни, Луиза возвращалась на чердак, где снимала угол, зажигала свечу и ставила зеркало на подоконник – так, чтобы на его край ложилась лунная дорожка.

Так шли дни. Луиза была бедна, но не завистлива; иногда, правда, вздыхала, глядя, как уезжают мимо окна господские кареты, а на коленях у дам покачиваются лёгкие кружевные веера. «И я бы не отказалась от одного-двух праздников, – признавалась она тихонько своей подушке, – да разве мне туда дорога?» Подушка, как всякая подушка, мудро молчала.

В одну полнолунную ночь, когда тёплый ветер гладил черепичные крыши, Луиза, как обычно, поставила зеркало на свет. Свеча чуть трепетала, и вдруг ей показалось: поверхность стекла будто вздохнула. Луиза решилась коснуться краешка рамы – и услышала нежный, ясный голос:

– Добрый вечер, дитя. Не пугайся меня. Я – Зеркало Луны, храню дорогу для тех, кто не боится идти на свет.

– Дорогу?.. – шепнула Луиза, прижимая ладони к груди. – Но куда?

– В город, где каждый может стать тем, кем мечтает, – ответило зеркало. – Только путь туда закрыт для праздных. Я покажу тебе тропу, но прежде ты должна пройти три испытания. Не силой их одолеть, не хитростью – только сердцем.

Луиза не сразу ответила. Она была не из тех, кто бросается на первый зов. Но зеркало смотрело на неё чистым светом, и в этом свете, казалось, отражался не её скромный чердак, а просторный балкон с белыми колоннами, и сад, и музыка… «Если это сон, – подумала она, – пусть же он будет добрым». И сказала:

– Покажи мне дорогу.

Поверхность стекла разошлась кругами, как вода, когда в неё бросают камень. Луиза шагнула – и очутилась на просеке. Ночь была светла, словно день, и трава искрилась серебром. На горизонте веером поднимался город – не их тихий городок, а другой, высоченный, с башнями и звонами, с мостами, перекинутыми через реки, похожие на распущенные ленты. Но до города было далеко, и тропа, петляя, уходила в поле.

– Помни, – донёсся шёпот зеркала, будто из-за спины, – ты найдёшь то, что ищешь, когда поможешь тем, кто тебя не просил.

Луиза пошла. Сначала ей встретилась старушка – не нищенка и не госпожа, а такая, каких множество: подъюбник поношен, кофта выцветшая, корзина пустая. Старушка сидела на пеньке и смотрела в сторону пшеничного поля, на котором золотились колосья.

– Матушка, отчего же ваша корзина пустая, когда поле так богато? – спросила Луиза, остановившись.

– Сил нет, – призналась старушка. – Руки не держат серп. А солнце поднимется – и зерно осыплется зря.

Слова её были просты, и в них не было просьбы. Луизе некогда – ведь ей туда, где башни и звон, – но ноги сами подошли к краю поля. Она подняла серп, и дело пошло – ровный ряд за рядом, шорох за шорохом. Старушка повязала под подбородком белую косынку, стала вязать снопы. Вместе они наполнили корзину, потом вторую, потом третью. И когда последний сноп лёг на кучу, старушка выпрямилась легче, чем в начале, и глаза её светились.