Разрывы

Пролог

Тихие волны Стикса лениво омывали тускло-серые берега, когда к ним неспешно приближалась неприметная, обветшалая лодка. Харон, вечный перевозчик душ усопших, стоял у весла. Его пустые глазницы были устремлены вперёд, сквозь сгущающийся мрак и туман подземного мира. Здесь не сияли небесные тела; единственный свет, что мерцал в этой мрачной пустоте, исходил от бледно-жёлтых фонарей, уныло мигающих над мутной поверхностью воды.

Лодка коснулась берега с лёгким скрежетом. Из неё вышел молодой человек, чья фигура возвышалась в окружающей тьме, словно ореол вокруг луны. Одет он был в простую, но элегантную тунику, сквозь которую виднелась его мускулатура, закаленная множеством испытаний, горем и непоколебимой решимостью. В его руках находилась кифара, излучающая тихий свет, озаряющий его путь сквозь подземную пустоту.

Шаг за шагом, юноша направлялся к дворцу, чьи высокие, угрюмые стены громоздились впереди. Архитектура здания была величественной и пугающей: гигантские колонны, высеченные из мрачного, почти чёрного камня, устремлялись к небесам, поддерживая массивный фронтон, украшенный сценами из жизни мертвых. Воздух был пропитан аурой забытых эпох и неразгаданных тайн, а каждый его вздох наполнялся весом вечности и предчувствием неизбежного.

Перед ним внезапно распахнулись ворота, и он шагнул в просторный мрачный зал – сердце владений повелителя подземного мира. Внутри царили тени и леденящий холод; единственный луч света исходил от кифары, прогоняющей темноту своим сиянием. На возвышенном троне из непроницаемого обсидиана грозно восседал Аид, чей взгляд был настолько глубок и непроницаем, что казалось, он мог заглянуть в самую сущность души. Рядом с ним, окутанная таинственной печалью, находилась Персефона, чья красота была столь же поразительной, сколь и мучительной.

За спиной Аида, как тёмная и грозная тень, неподвижно стоял бог Смерти. Его чёрный плащ колыхался, словно крылья ночи, а в его руке сверкал меч, готовый в любой момент разрубить нити жизни. Огромные крылья, напоминавшие о бездне вечной тьмы, грозно раскинулись за его спиной, создавая ауру неумолимой судьбы. Вокруг него, подобно зловещим теням, вились Керы – существа с лицами, лишёнными всякого милосердия, и глазами, холодными и безжалостными, как заточенное лезвие. Они ловко перемещались среди душ павших воинов, втягивая их в пучину неизбежного забвения, непреклонно плетя свою сеть смерти.

В стороне от трона, под строгим взором неподвижных статуй, расположились судьи подземного царства. Их лица были закрыты масками непроницаемости, а их взгляды, острые и пронзительные, казались ледяными клинками. В молчании, лишь с тихим скрипом весов, они взвешивали поступки умерших, решая судьбы душ: кто заслужил небесное блаженство, а кто обречен на вечные муки. Рядом, в тени, скрытые массивными колоннами зала, затаились Воспоминания, безжалостные, как сама истина. В их холодных пальцах переплетались живые бичи из змей, жалящих и мучающих тех, кто стоял перед судом.

В этом царстве боли, где тени разливались тяжелым покровом, только Гипнос, юный бог Сна, был источником тепла и утешения. Его беззаботный и улыбающийся лик был как оазис в пустыне скорби. Пшеничные кудрявые волосы сверкали, подобно лучам рассвета, а его крылья, мерцающие словно покрытые росой, вносили ясную, чистую ноту в зловещую атмосферу зала. Смеясь, он невесомо перемещался между колоннами, оставляя за собой следы блестящей мглы, и источал из своего серебряного рога эликсир сна. Напиток, сливаясь с глубинами сознания, обещал блаженный покой. Каждая капля его магии была как прикосновение нежности в этом мире страданий, пробуждая надежду на спасение даже в самых отчаянных сердцах.