Шестой игрок

Игры начинаются не с правил. А с желания выиграть.

И про шестого, который все это устроил.Но эта игра не про баллы. Не про победителей. И уж точно не про зрителей. Она про пятерых, что забыли, каково это – смотреть друг на друга по-настоящему.

Все пятеро приехали в указанное место, хотя могли этого не делать. Но так это и бывает с бывшими друзьями: если кто-то зовет – ты идешь. Хоть просто посмотреть, что там. Хоть просто доказать, что тебя это больше не волнует. Хоть просто вспомнить, что когда-то ты был частью чего-то настоящего.Сообщения пришли летом. В июле, когда все сессии были закрыты, книги сданы в университетские библиотеки, а время тянулось медленно в сравнении со стремительным июнем и совсем беспощадным августом.

Игра началась, пусть никто и не крикнул «Поехали», не нажал на «Старт» и не услышал свисток.

Никто даже не понял, в какой момент стал ее участником.

Его имя во многих культурах звучит по-разному – кто-то кличет его тезок своими в доску Филиппами, кто-то венценосными Филиппами. В паспортных столах, приемных комиссиях и в отделах кадров его носители становятся причиной одного и того же мучительного вопроса: «Здесь точно две «Пэ»?» – вопроса, который иногда ставит в тупик даже самих Филиппов. Слово повторяется, крутится на языке, пока не теряет смысл.

Чтобы не испытывать бюрократических казусов, приступов лингвистического замешательства и просто облегчить себе жизнь, Фил сменил имя при первой подвернувшейся возможности. На Фила, соответственно.

Не в последнюю очередь из-за того, что он в принципе был ленивым человеком, чтобы выводить по девять букв за раз. И это только на имя.

Следующей его идеей было вычеркнуть фамилию – в буквальном смысле. Поставить прочерк и жить спокойно. Он, конечно, не был наследником какого-нибудь великого рода, но родители выступили против такого поворота в генеалогическом древе. В результате сошлись на компромиссе: Фил может взять фамилию жены, когда (и если) найдет такую, что согласится.

Он так зациклился на звучании фамилий, что при знакомстве с девушками сначала спрашивал ее, а только потом имя. Именно поэтому особенно переживал расставание с девчонкой по фамилии Ли: слишком красиво, чтобы не страдать.

Лето – прекрасная пора. Для всего, кроме татуировок. Об этом знают все новички по обе стороны татуировочной машинки. Солнечные лучи, которые обманчиво ласкают кожу, уничтожают пигменты своим ультрафиолетом. Разгоряченное тело, – со стороны может сексуально двигаться под томный бит на какой-нибудь вечеринке, – но почти всегда потное и липкое, что делает его рассадником инфекций. А вода, такая манящая в зной, может подарить не облегчение, а гангрену.

Фил давно был не новичком в области переноса рисунков на тело. Его путь начался в пятнадцать. Тогда он купил простенькую иглу, дешевый пигмент. А под рукой оказалась, к счастью или к несчастью, его же вторая рука.

Сначала были пальцы правой ладони – крестики, точки, сердечки, бессмысленные буквы, выдранные из чьей-то жизни в интернете. Кривые засечки, стрелы, нелепая пальма.

Поэтому он больше он не здоровался за руку. Не потому что высокомерный. Просто не хотел, чтобы все видели этот расплывшийся ужас. Кошмарную пальму, которая больше напоминает облезшего одуванчика. Методом проб и ошибок он выяснил, что большинство людей здороваются именно правой рукой, даже если они, как и Фил, левши.