Кавказская слава России. Шашка и штык

Град защелкал по киверу, по ментику, по вальтрапу[1], зазвенел на рукоятях пистолетов, торчащих из ольстр[2]. Вороной жеребец недовольно фыркнул и попробовал подвинуться вбок, уйти с размытой дороги на обочину, над которой ветер раскачивал ветки распушившихся тополей. Валериан стиснул Проба шенкелями, заставил вернуться на середину.

– Господин подполковник! Может быть, остановимся, дадим людям передохнуть? Три часа уже поливает. А тут еще такая буря да с градом.

Командир первого эскадрона, штабс-ротмистр Павел Бутович подъехал справа. Мадатов только слегка повернул к нему голову.

– К полуночи нам приказано быть уже на том берегу. Пусть наденут плащи, но продолжают двигаться. Хотя бы и шагом… Чернявского ко мне!

Темной и бурной июльской ночью первый батальон Александрийского гусарского полка собирался форсировать Мухавец – небольшую речку в окрестностях белорусского городка Кобрина.

Более месяца назад, 12 июня 1812 года, армия французского императора перешла Неман и двинулась на Москву. Размышляя над картой, Наполеон так объяснил свое решение маршалам, министрам и дипломатам:

– Петербург – голова России, Полтава – желудок, Москва – ее сердце. Мы поразим восточную империю в самое больное и уязвимое место.

Теперь сотни тысяч солдат, пеших и конных, собравшихся со всех концов Европы, подошвами и копытами перемалывали версты восточноевропейской равнины. Первая русская армия Барклая-де-Толли и вторая – Багратиона спешно отступали, пытаясь оторваться от противника и соединить свои силы. Корпус генерала Витгенштейна стал у Западной Двины, прикрывая направление на Петербург. Третья армия Тормасова охраняла дороги на Украину, к хлебу.

Александрийские гусары еще весной прошли маршем от Дуная до Буга и поступили под тяжелую руку генерала от кавалерии Александра Петровича Тормасова. Еще недавно он командовал русскими войсками на Тереке и в Закавказье, но год назад император Александр вызвал его в Россию и поручил формировать новую армию. Теперь он с небольшими силами – чуть более сорока тысяч – должен был действовать против фланга Великой армии великого полководца. Бонапарт повернул на юг корпуса генералов Ренье и Шварценберга, уверенный, что те остановят Тормасова и отбросят его в болота Полесья.

О том, что происходило на огромном пространстве между Вильной, Смоленском, Двиной и Волынью, Валериан мог только догадываться. Пока же его гусары вместе со всем полком, с кавалерийской дивизией графа Карла Осиповича Ламберта прошли ускоренным маршем к Бресту, который уже занял генерал Щербатов. Он без большого труда преодолел сопротивление небольшого отряда французской конницы, отступившего под давлением русских. Армия продолжала двигаться на северо-восток, и теперь на ее пути стоял городок Кобрин, где расположилась усиленная дивизия саксонского генерала Кленгеля.

Днем пятнадцатого июля Мадатова вызвал командир александрийцев Ланской.

– Возьмешь свой батальон. К нему дают тебе сотню казаков, два эскадрона драгун и роту артиллерии конной. Задача – к полуночи перейти эту речушку и сесть на дорогу северней городка. Только ждать. Но когда они покатятся на тебя, встретить и держаться зубами…