Я полюбила бандита…

Марьяна       

Поток машин сегодня не то, чтобы оживленный, поэтому я еду почти расслабленно. За рулем я не так давно, нога на сцеплении, когда трогаюсь с места, стоя на светофоре первой, правда, уже не дрожит, но в плотном потоке до сих пор нервничаю. Ну там, при перестроении или на кольце. Обычное дело.

Сзади кто-то усиленно моргает фарами, и я перестраиваюсь правее. Дорога тут шестиполосная. Три полосы туда, три обратно. Пропускаю торопыгу и снова перестраиваюсь в крайнюю левую полосу. Скоро мне нужно сделать разворот, потом перестроиться в крайнюю правую полосу и свернуть в жилой массив справа от дороги. Хорошо, что поток машин сегодня не то, чтобы оживленный.

Мама всегда жутко переживает, когда я сажусь за руль. Она вообще у меня считает, что молодая леди должна чинно восседать на пассажирском сиденье, пока ее везет по нужному адресу сидящий за рулем мужчина. Я у мамы единственный ребенок. Единственный и рожденный достаточно поздно по меркам нашей страны после многочисленных неудачных попыток зачать и выносить. Ну. Вы поняли, да? Так что мама у меня пенсионерка. Бодрая и ухоженная пенсионерка.

Была.

Мужчины же у меня нет. У меня есть я. Та еще ходячая проблема, я вам скажу. То тарелка с овсянкой у нее выскользнет из уставших рук и разлетится вдребезги об кафель под ногами, то свет выключить забудет. Так что мне и меня хватает. В общем, мое решение получить водительские права и покупку очень бюджетного и очень подержанного авто мамуля не одобрила. Но и сильно против не была. Она у меня старается. Моя мама. Раньше всегда рассказывала, как интересно рассуждают старшеклассницы из подведомственного ей одиннадцатого «а». Про то, что женщина должна быть самодостаточной, той самой сильной и независимой, успешной. Карьера, должность, статус, престиж, бизнес… а там и все остальное приложится. Я мягко ей говорила, что, мол, да, мам, такое вот теперь время и в нужном месте вворачивала: «…а за рулем сколько женщин теперь, сама посмотри». Мама печально вздыхала и принималась вспоминать, как шоколадка, которую подарил ей папа в день знакомства, была растаявшая настолько, что напоминала скорее шоколадный кисель, чем шоколадку. Папа приносил эту шоколадку уже на третьи танцы подряд и только на третий раз решился ее подарить.

Я сама про папу помню только то, что он сильно пил. И бил нас. Бил и пил. Чаще, конечно, пил, а потом бил, но бывало и наоборот. Спросите, почему мама с ним не развелась? Что тут ответить. Знай вы мою маму, то и самого вопроса не возникло бы. Когда мне было пятнадцать, отец допился до цирроза печени. Мы виду не подали, но выдохнули с облегчением. Я так точно. Благополучно закончила школу, не с золотой медалью, как можно было бы подумать, но вполне крепкой хорошисткой и без проблем поступила на бюджетное отделение факультета русского языка и литературы. Мамуля мой выбор одобрила. После того, как я окончила университет, она навела мосты в своей школе, и я даже успела поработать пару месяцев учительницей. Пока в нашу жизнь стремительно не ворвался он.

Рак.

С той формой рака сердца, что диагностировали у мамы, долго не живут. Операцию делать смысла нет. По крайней мере, такое заключение дала бесплатная медицина. «А не пойти ли тебе в жопу, уважаемая медицина?» – ответила я ей и продала нашу с мамой трешку в центре. В центральной и самой лучшей клинике города (и страны) сказали, что операцию сделать можно. Даже нужно. Чем раньше, тем лучше. И после операции есть очень даже хорошие шансы на еще долгие годы жизни. И выставили счет.