Дина открыла глаза, но сон всё ещё не выпускал её из своих крепких, но в тоже время нежных объятий. Она попыталась встать. Бесполезно. Тело казалось тяжёлым, и как бы мозг не пытался заставить его встать, оно не подчинялось и падало обратно на жёсткую кровать. Голова раскалывалась, а перед глазами плыли тени, похожие на призраков.
Дина закрыла глаза и снова попыталась встать. Ей показалось, что на этот раз попытка удалась, и она уже стоит, не держась не за что, и не боясь упасть. Правда, что-то подсказывало ей, что это только иллюзия, что подняться с кровати удалось только одной её половинке, её другая часть всё ещё продолжала неподвижно лежать с открытыми глазами. "Боже мой!" – подумала она, всё, ещё не открывая глаз. "Какой бред, так не бывает, я здесь одна. Я – это я, и больше никого здесь нет".
Она вытянула обе руки вперед и сделала шаг к зашторенному окну. Она знала, что уже день, что на улице тепло и солнечно. Дина нащупала старые бархатные шторы, не пропускавшие свет в комнату, и резким движением рук распахнула их, открыв при этом глаза. Она удивилась тому, что яркий солнечный свет совершенно не режет глаза, а тяжёлые шторы стали лёгкими, как шёлк. Комната наполнилась тёплым, весенним солнцем. Дина ожидала увидеть страшный беспорядок, но в комнате всё было прибрано, и вещи стояли на своих местах.
Она попыталась вспомнить, что с ней произошло, и почему она с таким трудом встала, но сейчас чувствует себя прекрасно и даже ощущает в себе какую-то лёгкость. Ничего особенного вспомнить не удалось. Всё было как обычно. Она закончила свою работу, закрыла лабораторию, отнесла ключ коменданту и отправилась домой. Было уже темно, и в лужах отражались горящие уличные фонари. Она дошла до метро, потом доехала до своей станции, вышла из метро и подошла к троллейбусной остановке. Но на остановке никого не было, и Дина решила, что троллейбусы уже не ходят. Она пошла до дома пешком вдоль дороги. Она уже почти дошла до своего подъезда, как вдруг перед ней пронеслась чья-то чёрная тень, а потом яркий свет, и больше ничего не запомнилось. Сердце подсказывало ей, что, наверное, случилось что-то страшное, потому что мозг мог забыть только то, что ему нельзя запоминать, а запоминать нельзя только ужас, который охотится за бедным беспомощным сознанием. Дина решила больше не думать об этом.
Она подошла к шкафу, чтобы достать свою одежду, но посмотрев на себя в зеркало, оказалось, что она уже одета. "Я, наверное, так устала вчера, что даже не раздевалась", – подумала она. Но почему? Это ей было непонятно. "Может быть, я умерла?" – промелькнула мысль в её голове, и ей стало страшно. "А как же мама, что она будет делать без меня? – эта мысль заставила её заплакать. – Мама так сильно любит меня, я не знаю, как она сможет пережить мою смерть." Она закрыла лицо руками, чтобы спрятать выражение своей скорби от всего мира. Тогда к ней пришла в голову еще одна мысль: "Я должна быть на кровати, потому что если я мертва, то моё тело сейчас там." Она открыла лицо и повернулась к своей кровати, слёзы мешали ей смотреть. Ей показалось, что её тело действительно бездыханно лежит на белоснежной простыне. Она уже готова была упасть в обморок, но вытерла слёзы и подошла ближе. Нет, на кровати никого не было. Дина немного успокоилась, она расправила складки бледно-розового покрывала, но тут же в ужасе отскочила назад. Только что ей казалось, что кровать была белоснежно-белая, а на самом деле она была заправлена и накрыта покрывалом.
