1. Вступление
— У меня ружье! И я буду стрелять!
Приходилось кричать так громко, как я была в состоянии делать, чтобы только перекричать истеричный и надрывный лай моих верных псов…
…И чтобы эта тень услышала!
Тень, которая скользила от окна до окна, выглядела такой огромной, что загораживала собой рассеянный свет луны и заставляла меня содрогаться от ужаса в попытках понять, что я могу сделать, чтобы защитить себя!
Не было слышно ни звука шагов, ни шороха ветра.
Словно сама природа замерла и прислушалась.
Можно было бы подумать, что мне всего лишь кажется это все, если бы не приглушенный смех, который я слышала, отчего волосы вставали дыбом, а зубы стучали друг о друга.
Мужской смех.
Низкий, обволакивающий, вязкий, словно туман, который ползет из леса густой, беспроглядной пеленой, заставляя зябко кутаться в теплый плед. И спешить скорее к огню, чтобы согреться и успокоить свою душу от мыслей о том, что и кто может прятаться за его рассеянной дымкой.
Он забавлялся со мной.
Играл, подбираясь все ближе и ближе, и словно чувствовал, насколько я беспомощна перед ним, как бы ни храбрилась и ни цеплялась за охотничье ружье отца, сжимая его до ломоты в пальцах.
— В последний раз предупреждаю! — снова крикнула я, вздрагивая всем телом оттого, что тень скользнула у последнего окна нашего большого, просторного дома, и с холодным ужасом понимая, что теперь остался ровно один поворот. Всего один угол, который этой тени стоит преодолеть, чтобы найти входную дверь.
И пусть она была надежно закрыта на засов, у меня не было уверенности в том, что это поможет мне.
На самом деле я не в первый раз оставалась одна, но никогда еще мне не было настолько страшно!
Никогда еще не было этого удушливого, щемящего ощущения, словно я попала на полном серьезе в фильм ужасов, где за стенами бродит самый настоящий маньяк.
И сколько бы я от него ни убегала и как бы ни пряталась, он все равно найдет меня!
Впервые дом перестал быть моей нерушимой крепостью и центром добра и тепла, где меня не страшило совершенно ничего.
Впервые окружающий наш дом лес стал чем-то страшным и загадочным, храня тайны, которые было лучше не знать, чтобы продолжать спокойно жить.
Тень снова рассмеялась приглушенно и хрипло, опьяняя баритоном и словно заманивая в ловушку своей бархатной мягкостью, когда я отчетливо понимала, что даже у волка изумительная, мягкая и теплая шерсть, но ведь и она не сделает его клыки менее устрашающими и смертельно опасными.
— Ведь ты сама позвала меня, глупая.
— Я вас не знаю! И никуда не звала!
Оттого что его приглушенный смех, слегка хрипящий, но все равно такой по-мужски притягательный в своей силе и глубине, раздался уже совсем близко, а порог скрипнул, меня бросило в холодный пот и во рту пересохло.
Ну вот и все!
Он у двери!
Было жуткое, совершенно необъяснимое чувство, что меня не спасет ни засов, ни дверь, ни ружье, как бы устрашающе я им ни целилась, надеясь лишь на то, что он не увидит, как неловко я его держу.
— Уходите прочь!
Он снова рассмеялся, заставляя меня поежиться и покоситься на странное поведение моих четвероногих друзей, которые хоть и лаяли, но при этом поджимали хвосты и не бросались вперед, как это было раньше и, к сожалению, далеко не единожды.
Словно даже мои псы ощущали что-то таинственное, ужасающее и давящее на психику с появлением этой тени, что ощущала и я слишком отчетливо, чтобы не обращать на это внимания, но боясь вдаваться в подробности.
