Эссе по мотивам книги «Сага о Форсайтах» Дж. Голсуорси

15 минут, чтобы читать осознанно

Автор Джон Голсуорси получил Нобелевскую премию по литературе в 1932 году «За высокое искусство повествования, вершиной которого является „Сага о Форсайтах“».

Есть книги, в которые, словно в прорубь, окунаешься быстро и выскакиваешь на берег, задыхаясь и дрожа от ненависти или от любви, а есть те, что затягивают в себя медленно, однако неумолимо, не выпуская из цепких объятий.

В двенадцать лет, заболев, как старомодно выражалась моя бабушка, чахоткой, я провела несколько месяцев в лесной школе. Туберкулезные подростки все равно остаются подростками, которые крутят романы и страдают от разбитого сердца. В поисках лекарства от очередной любовной неудачи я вытащила с полки санаторной библиотеки пару тяжелых томов с убористым шрифтом. Слово «сага» на обложке меня не испугало, а, напротив, воодушевило. Я рассудила, что за описанием чужих проблем я быстро забуду о своих, и, разумеется, оказалась права.

В каждой книге есть ключевая строка или абзац, обнаружив которые, читатель, словно озаренный высшим знанием, понимает замысел автора. Среди тысяч страниц «Саги о Форсайтах» Джона Голсуорси нелегко найти эту строку, однако она существует и написана в лучших традициях британского юридического канцелярита. «Бракоразводный процесс известного присяжного поверенного. Соответчик – двоюродный брат».

В восьми словах этой строки, в общем, сконцентрировано все содержание «Саги о Форсайтах», толчком для написания которой стал тот самый мучительный бракоразводный процесс, длившийся десять лет, где соответчиком и двоюродным братом истца был именно Джон Голсуорси.

Есть два вида писателей – одни создают вымышленные миры, населяя их полуфантастическими, а то и вовсе фантастическими существами, а другие могут писать только о том, что видели и пережили сами. Впрочем, если разобраться внимательнее, то выясняется, что, например, мыслящие грибы у первого вида творцов списаны с их матушки и тетушки, а личные переживания творцов второго типа порождают на свет невероятное количество персонажей, далеко выходящее за пределы их семьи.

Создание саги можно сравнить с затеянным большевиками послереволюционным «уплотнением» буржуазных квартир. Начиная писать семейные саги, мне следовало бы помнить пример Голсуорси, потому что его произведение, начавшееся с одного тома, предсказуемо вылилось в нескончаемую эпопею о жизни сначала викторианской, а затем эдвардианской Британии. Если в первом романе «Саги» круг действующих лиц еще ограничен непосредственно семьей Форсайтов, то потом, как и в «уплотненной» квартире, в пространстве произведения появляются все новые и новые персонажи.

Писатель, в общем, существо довольно сентиментальное и жалеет свои творения. Вроде бы полагается выгнать восвояси нахрапистого незнакомца в тельняшке, играющего на гармони на кухне, однако он быстро обживается в произведении, ухаживает за героинями, и не успеешь и глазом моргнуть, как пора играть свадьбу. Центробежная сила эпического романа неумолимо затягивает внутрь все новых персонажей, и только скрепя сердце писатель, наконец, находит в себе силы отправить их на кладбище или, как в случае Голсуорси, в колонии.