Первое дело Матильды

© Ueberreuter Verlag GmbH, Berlin 2020

© Полещук О.Б., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Кто хочет узнать, как отправить на тот свет постылого супруга, пусть спросит госпожу Цайглер. Госпожа Цайглер – это наша помощница по хозяйству, эксперт в области чистки напольных покрытий, удаления пятен и устранения ворчливых мужей. Каждый вечер ровно в семнадцать ноль-ноль, переделав все дела, она с коробкой конфет устраивается поудобнее на нашем диване, чтобы посмотреть подряд две серии «Жён-убийц» – сплошь детективные истории, основанные на реальных событиях.

Я не особо интересуюсь выведением пятен и чисткой напольных покрытий, зато всякими преступлениями – даже очень. Поэтому «Жён-убийц» мы с госпожой Цайглер всегда смотрим вместе. Жёны мочат своих мужей по одному на серию. Каждый раз хитро и коварно, часто каким-нибудь тупым предметом, а случается и током. Однажды – даже садовым измельчителем.

В сегодняшней серии в дело идёт яд… «Когда поздно вечером седьмого ноября 2016 года Норберт Кюммерлинг возвращается домой, жена Гундула встречает его чашкой какао», – раздаётся в телевизоре голос за кадром. На экране именно это и показывают: Норберт Кюммерлинг и его жена Гундула обмениваются беглым поцелуем, она забирает у него пальто и портфель, ведёт в гостиную и приносит ему какао со сливками.

– Они там на телевидении что, всех зрителей идиотами считают? – спрашиваю я. – Зачем комментировать, когда и так всё видно?

– Ш-ш-ш! – шипит госпожа Цайглер, запихивая в рот конфету и не отводя глаз от экрана, откуда теперь слышится мрачная зловещая музыка.

«Норберт Кюммерлинг и не подозревает, что это последнее какао в его жизни», – провозглашает гробовой голос за кадром, а в это время господин Кюммерлинг с простодушным выражением лица делает маленький глоток и, поморщившись, зовёт: «Гундула! Мопсик! Вкус у какао какой-то необычный».

«Потому что сегодня я приготовила его с особым чувством!» – заливается из кухни его супруга.

«Ах вот оно что, – говорит Норберт и, сделав ещё глоток, с отвращением кривится. – Нет, серьёзно, мопсик, сливки испортились. Ты опять на срок годности не… – На середине фразы он замолкает и, выпучив глаза и судорожно заглатывая ртом воздух, хватается за шею. Лицо его искажается, чашка, выскользнув из рук, разбивается на паркете, какао разбрызгивается во все стороны. Норберт Кюммерлинг, хрипя, сползает с кресла и, не издав больше ни звука, остаётся неподвижно лежать на полу.

Госпожа Кюммерлинг заходит в гостиную и, смерив безжизненное тело супруга мрачным взглядом, говорит: «Тридцать лет подряд каждый вечер я подавала тебе это дурацкое какао. Ты хотя бы раз сказал мне спасибо? Нет. Ты никогда ни за что не благодарил, Норберт. Только брюзжал. И называл меня мопсиком. За это и получил! Так-то!»

Затем она хладнокровно вытирает брызги какао, ненадолго исчезает на кухне, возвращается с полиэтиленовой плёнкой и заворачивает в неё мёртвого супруга.

– Яд в какао. Не так уж и глупо! – выносит вердикт госпожа Цайглер, позволяя себе ещё одну шоколадную конфету с ореховой начинкой. – Эту жену и не обвинишь. Если муж только и делает, что брюзжит, пусть потом не удивляется. А «мопсик» так вообще ни в какие ворота не лезет.