Утопленники Волги. Глава I. Не стоит разбрасываться словами

Росчерки ручки карябали листки бумаги, лежавшие под углом на деревянном столе. То выводили красивые закорючки букв, то зачёркивали неудавшиеся слова, или предложения. Две свечи, стоявшие на подсвечниках, монотонно, без колебаний, горели по обе стороны рабочего места.

Я отбросил ручку, резким движением руки отмахнул исписанные листы формата A4 и встал из-за стола. Взяв с собой одну из свечей, злобно направился в ванную. Поставив на шкафчик свечу, я угрюмо, даже, наверное, устало, посмотрел на себя в зеркало. Бледная кожа, синяки под глазами, да и в самих глазах, будто бы готовых лопнуть, уже виднелись тоненькие ручейки капилляров. Моё лицо резко изменилось и прозвучал треск стекла – это был удар кулака по отражению. В раковину посыпались осколки, а белоснежная эмаль начала пропитываться ярко-красной кровью.

– Я бы отдал душу Дьяволу, чтобы дописать этот чёртов роман! – произнёс я на последнем издыхании, уставшим, но уверенным голосом.

Свеча потухла. Заметив это в отражении, и почувствовав сильный запах горевшего воска, я обернулся. Моему взору открылась недогоревшая свеча. Жути это нагнало, но сильного страха я не испытал, сославшийся на возможный сквозняк, дошедший по коридору до ванной. Включив свет, я принялся смывать кровь, обрабатывать раны и выкидывать осколки.

– Новое зеркало будет стоить тысяч семь, а может больше! – невольно произнёс я самому себе, – Чёрт бы меня побрал за такое! – пробежала усмешка в моём голосе.

Меня накатила волна удивления, ведь никогда мне ещё не доводилось разговаривать с самим собой, особенно приплетать к этому всяких бесов и нечисть. Вдруг, почему-то в моей голове появились образы ночной набережной, света луны, отражающегося от спокойных волн Волги, лёгкий, прохладный ветерок, обдувающий моё лицо.

Накинув на себя пальто и шарф, я вышел из квартиры, закрыл дверь ключом и стал спускаться по лестнице. Открыв подъездную дверь, я споткнулся о чёрного кота, по-видимому, сидевшего возле двери и ждавшего, когда его впустят в тёплый, а самое главное, темный подъезд. Кот шмыгнул туда, куда так долго хотел попасть, а я двинулся дальше по улицам осеннего города. До набережной идти километр, может полтора.

И вот, на моём пути оставалась лишь бетонная лестница, делившая набережную от чертогов суетного города. Спустившись, я стал прохаживаться по пустующим закоулкам берега, между одиноко стоявшими лавочками и фонарями, между высокими тополями и низенькими ёлочками. На улице стояла лёгкая прохлада, собственно, как я и ожидал; ходил бриз, бегали лучики солнца, отражённые от луны, и прилетевшие к нам на Землю.

На набережной не было ни единой души, не играла музыка с динамиков, установленных на фонарных столбах, да и не слышно было машин, проезжающих по нулевой продольной. Стояла жуткая тишина, придававшая какой-то шарм такой прогулке.