Вернись в прошлое и убей его

Вошёл в автобус, как:

– Ваш электронный чип? – в ответ на требование молча подставляю лоб кондуктору. Чипофиксатор в его руке раздумывает и, немного подмигнув красным, загорается зелёным.

Опять пронесло. Автобус на гравитационной подушке взмывает над дорожной частью и, помедлив, поднимается, возносясь поверх машин и медленно набирая скорость. Меня не высадили!

Секрет в том, что у меня в воротнике под подбородком сильный магнит с особой хакерской программой. Купил на блошином рынке. Васька-программист не подвёл, хотя и пришлось отдать четвёртую часть зарплаты. Так что теперь я худо-бедно, несмотря на вшитый государством в голову чип, но катаюсь бесплатно и обманываю муниципальное хозяйство.

С недавних пор на меня наложен государственный долг самоизоляции, то есть общественный транспорт для меня запрещён. Ведь я генетически заразный. Государство обязало меня максимально изолироваться от остальных незаразных граждан. Я должен передвигаться своим ходом: или пешком, или на личном транспорте, да хоть велосипеде. Я – ходячая зараза. Но велосипеда или машины у меня нет, как, впрочем, и денег – во всяком случае, не на поддержку чужих велосипедных бизнесов и кар-шеринга.

Ко всем прочим бедам, охватившим наше государство в виде неэпидемной эпидемии, я, в добавок ко всему, ещё нахожусь под следствием. За промышленный шпионаж и продажу гостайны врагам родины, за что полагается высшая мера наказания без права обжалования. А я сейчас еду из следственного комитета. В голове невольно прокручивается только что состоявшаяся беседа со следователем.

– Вот, ознакомьтесь, – передо мной ложится прозрачный плашнетник, в котором тут же загорается светло-зелёными буквами на чёрном фоне текст, перемежающийся видеовставками.

– Умышленно увёл параметр 112 и передал секретную часть программы в пользу компании Zed, каковая компания принадлежит к государству злейших врагов нашей родины, – слышу, и у меня начинают предательски дрожать пальцы.

Демонстрация сверхспособностей следственного комитета продолжается. В углу под потолком загорается медуза, то есть видеоэкран большой мощности. Камера ночного видения показывает силуэт, подкрадывающийся к компьютеру, потом крупным планом возникает кнопка «Старт», и расплывающийся, но тут же фиксирующийся палец, помедлив, нажимает на кнопку.

– Узнаёте? Признаёте ли? Это ваша рука? Ваш палец? – спрашивает следователь.

Молчу.

– Ну, как хотите. Термоотпечатки мы всё равно сняли. Так же, как и ваша тепловая голограмма совпадает с зафиксированной датчиками.

После канцелярских подробностей звучит:

– По совокупности совершенных деяний вы подлежите аннигиляции, – слышу голос следователя, и меня пробивает холодный пот. Служака внимательно смотрит и привычно улыбается:

– Подумайте пока на досуге. Завтра у меня к вам будет ещё один разговор. А сейчас можете идти.

Очухиваюсь от окатившего меня чужого запаха, то ли изо рта, а то ли от тела. Я – по-прежнему в автобусе, выныриваю из воспоминаний разговора, состоявшегося пару часов назад. Общественный транспорт остаётся верен себе, меня кто-то грубо толкает в плечо:

–Встал в проходе. Пройти не даёт, – толстая тётка с сумками, полными пространственных спектрограмм биткоинов, тежело дыша, протискивается в отворившуюся дверь остановившегося на остановке автобуса. Есть же люди, верящие в эту надуваловку, хотя биткоин-майнинг ничем не отличается от казино, где игроки нужны как тупая биомасса для выкачивания у них денег из карманов.