Ночной бал на Темзе

Все дикие лебеди принадлежат королеве1, но она их больше не ест. Королева предпочитает ванильный бисквит с лимонной цедрой и клубникой.

Но перепись королевской птицы на Темзе по-прежнему проходит каждый год – как дань традиции, восходящей корнями к XII веку. Даже лето Великого зловония2 не прервало этого старинного обычая.

Шла третья неделя июля 1858 года.

Обычно весь Лондон, в эти дни с радостью выбирался к воде, чтобы наблюдать Swan Upping3 – красочную церемонию подсчета и кольцевания лебедей, живущих на Темзе и ее притоках. На этот раз ужасный запах отпугнул от воды праздных зевак, равно как и лебедей, и всех других живых существ. Королевские инвентаризаторы, зажимая носы и рты от разъедающей вони, едва не падая в обморок от испаряющихся миазмов и тридцатиградусной жары, перебирали веслами мутную жижу реки в полном одиночестве.

Впрочем, даже если бы не этот удушающий смрад, нависший над Лондоном, Энни всё равно не оказалась бы в нарядной толпе горожан. Ей было не до прогулок и не до древних церемоний.

Сегодня девушке непременно нужно дошить утреннее платье для миссис Додвелл, которая не любила, когда опаздывают с заказами, а Энни остро нуждалась в деньгах и не могла рисковать ценной клиенткой.

Обычно финансами классической английской семьи управляет муж. У замужней англичанки часто не бывает даже карманных денег. Она воспринимается как подросток, лишенный здравого смысла и основательного ума. Достойную женщину сравнивают с домашним ангелом, способным вечно «молчать и терпеть» или со слабым вьюнком, который держится за мужа как за могучий дуб.

Энни замужем не была. И выйти замуж не надеялась, хотя недостатка внимания со стороны мужчин не испытывала.

Дело упиралось в сословно-групповые предрассудки Англии XIX века. Понятие мезальянса довели до абсурда: подходящая пара определялась на основе множества критериев. Финансовые, социальные и прочие признаки служили мерилом «ровни» или «неровни», превращая сватовство скорее в решение сложного алгебраического уравнения с десятком неизвестных, чем в поиск спутника жизни.

Энни знала случай, когда не удалось поженить отпрысков двух семейств, так как выяснилось, что прапрадедушка жениха совершил сто лет назад какой-то неджентльменский поступок, который сделал в глазах общества недостойным кавалером ни в чём не повинного потомка.

Но чаще встречались случаи прозаичнее, когда хорошенькие невесты оставались без женихов только из-за отсутствия богатого приданого – брак по расчёту давно уже вытеснил брак по любви. Что уж говорить про Энни – внезапная утрата родителей и потеря всего имущества в одночасье превратили её из наследницы старинной дворянской семьи в одинокую и бедную девушку, которая стала невыгодной партией даже для сапожника.

Из близких родственников у Энни осталась только тётя по отцовской линии – Мелисса Чайлд, по мужу миссис Баррингтон. Энни помнила её с детства. Мелисса часто приезжала из Лондона в Блэкпул, чтобы погостить у брата и подышать свежим морским воздухом.

Обычно Мелисса брала пару книг из домашней библиотеки Чайлдов и часами читала, расположившись в шезлонге на берегу Ирландского моря.

В январе прошлого года, когда произошло несчастье, она полностью взяла на себя все расходы и похоронные хлопоты. Конечно, родителей Энни отказались отпевать как самоубийц. Самоубийцы даже после смерти подлежали всеобщему презрению как преступники или безумцы. Их тела не зарывали в землю там, где хоронили «приличных» покойников, считалось, что души самоубийц, в силу лежащего на них проклятия, не обретали покоя.