Знаки

Я хочу оседлать Время,

Я свяжу его уздою,

Запрягу – и ногой в стремя,

Чтобы жить только тобою.

Я к нему буду, как к другу,

Буду хлебом кормить с солью,

Не стяну горло подпругой

И не буду бить шпор болью.

Буду в поле овес сеять –

Раз взвалил на себя бремя

Я коня буду лелеять,

Не дай бог, прихворнёт Время.

Я отдам ему всю душу,

Так отдам, без дурных споров,

Но чтоб только меня слушал,

Но чтоб только пропал норов.

Чтоб когда я в часы счастья

Наслаждаюсь твоим взглядом,

Не мешал бы моей страсти,

Плёлся б где-нибудь здесь рядом.

А когда нам пора проститься,

То продлил бы чуть-чуть вечер,

Но потом чтоб летел птицей

К нашей новой с тобой встрече.

А сейчас ведь всё иначе –

И когда мы с тобой рядом,

Он в галопе, смеясь, скачет,

А в разлуке бредёт шагом.

Ничего, спорю со всеми,

Вот увидите, что скоро

Я взнуздаю коня – Время,

Пропадёт у него норов…

Как-то Макаревича спросили в интервью:

– Какая песня у Вас была самая первая?

Он усмехнулся и ответил:

– К счастью, она забыта.

Я тоже помню, как написал свою первую песню, но, увы, она не сохранилась… Последующие остались в черновиках, но, извините, публиковать я их не буду.

Поэтому начну с этой. Она одна из первых. Год эдак 1988-й. Когда я её писал, ещё была жива бабушка. И я постоянно донимал её разными уточнениями. Например, я не знал, как у лошади устроена сбруя, а это нужно было для текста. Мне приходила рифма, я откладывал гитару, заходил к ней в комнату и задавал всякие вопросы. И она мне терпеливо объясняла, что фраза «не стяну горло подпругой» неправильная, так как подпруга находится вообще-то в другом месте, под животом лошади. Но я это оставил, так как важен был художественный образ и ритмический размер. Исполняя эту песню, мне кажется, что она тоже её слышит там, на небесах, и ворчит, что я её не послушал и сделал по-своему.

_________________________________________

Там где нет ни столиц, ни больших городов,

Где раскинулся край тополей,

Золотых куполов и зелёных садов,

Бездорожья и скудных полей –

Там на этой земле как-то ранней весной

Ты смогла появиться на свет

И успела влюбиться в свой город родной

За каких-то четырнадцать лет.

Твой отец каждый год уезжает в Москву

С кучей денег в тугом кошельке

И привозит оттуда шмотьё и жратву

В неподъёмном своём рюкзаке.

И для вашей семьи день приезда его –

Самый радостный праздник в году,

Потому что теперь будет вдосталь всего,

Он привёз на полгода еду.

Танцплощадка горит миллионом огней,

И тебя там встречают друзья.

Ты привыкла уже к виду пьяных парней,

Поняла – им без водки нельзя.

И ты замуж пойдёшь за кого-то из них,

Чтоб узнать – что такое любовь?

Но погрязнешь в семейных заботах своих,

Детский смех охладит твою кровь.

Но такая судьба не пугает тебя,

Ведь ты сказочных замков не ждёшь.

Ты поймёшь наконец, этот город любя,

Что ты счастлива тем, что живёшь.

И лет в семьдесят пять ты окончишь свой путь,

На дворе снова будет весна…

Но твой город тебя не захочет вернуть

Из страны бесконечного сна.

Летом 88-го я был на спортивных сборах с командой МАИ по волейболу в лагере Ростовского Политеха под Новочеркасском. После тренировок мы ходили за 3 километра в деревню в магазин, покупали ящик Донского красного (удивительно, но в разгар борьбы с пьянством и алкоголизмом оно там было в достатке и без очередей), вечером садились у костра, пели под гитару, а потом шли на танцплощадку, где приглашали девушек на медленные танцы. С местными ребятами проблем не было, потому как мы были очень большими (волейболисты!), и они нас слегка опасались. Был случай, когда один из них сильно возбудился, начал нам что-то предъявлять, но мы его скрутили, связали ноги, подвесили вниз головой на дереве и подержали так минут 10. После этого все жили дружно, они нам даже брагу приносили, тем более что их девушек мы не трогали, у нас свои были – целая волейбольная команда из Московского Энергетического Института!