Дмитрий Самохин
«Серенада антенных полей»
Кроме того, он знает, что Гленн Миллер, после того как его призвали в армию, рассказал аранжировщику Билли Мэю о своих планах «вернуться с этой войны героем», и ведь сдержал слово, не правда ли?
Стивен Кинг, Питер Страуб «ЧЕРНЫЙ ДОМ»
1
Ночь разрывал оглушительный рев электрогитар «Крембериз» и смешивался с раскатами грома над крышей и жалящими землю молниями, которые вспышками фотоаппаратов высвечивали скелеты деревьев за мертвым могильным окном. Музыка то нарастала, то опадала, словно ты сидишь на заднем сидении автомобиля, который несется по дороге, испещренной маленькими крутыми горками, и каждый раз, когда машина, взлетев на вершину, опадает вниз, болезненно сжимается в паху, будто там поселился хорек, внезапно вгрызающийся в плоть.
Женский вокал с ирландским акцентом шаманит пуще дождевого кулака, молотящего в жестяную крышу.
«В такую погодень клевать должно», – подумал Крапивин, поднимаясь с кровати советского производства – метр семьдесят в длину. Так что человеку, чей рост превышал этот прокрустов предел, приходилось коротать ночь в позе эмбриона.
Дошлепав босиком по давно немытому паркетному полу, под которым покоился постер Фредди Меркьюри, наклеенный на картон и принадлежащий сыну, до вешалки Крапивин накинул на голое тело плащ-палатку защитного пятнистого цвета, доставшуюся от тестя, воевавшего в Анголе в составе советского контингента войск в ноябре семьдесят пятого, всунул босые ноги в резиновые сапоги химического защиты, доходящие до задницы, и, отхлебнув добрый глоток из початой бутылки «смирновской» вышагнул на веранду, закупоривая голову в капюшон,
Из-под паркетного пола обворожительно улыбался Фредди Меркьюри с небольшим брюшком в элегантном снежном костюме. Обнимая правой рукой микрофон, он призывал к осторожности: «Следи за спиной, дорогуша!»
На веранде Крапивин щелкнул выключателем и люминесцентный свет-призрак заполнил помещение, обклеенное старыми комиксами сына с неизменными черепашками-ниндзя и веселой семейкой диснеевских уток. Свет задрожал в трубчатых лампах, словно антураж фильмов ужасов про какого-нибудь Фредди Крюгера или Мэрилин Мэнсона, и лопнул, погружая дом во тьму. Умолк магнитофон. Остался лишь шум дождя, гулявшего по крыше, и пушечные раскаты грома с затухающими в земле молниями. Гроза продолжала артобстрел дачного поселка.
«Где-то авария, раз свет вырубили, – подумал Крапивин, нахлобучивая поверх капюшона фетровую гангстерскую шляпу, потрепанную годами. – Сегодня в сеть верняк что-нибудь затащит. Куда я ключи от сарайки сунул?».
Во входную дверь, закинутую на крючок, задождили глухие частые удары, которые Крапивин принял сперва за градопад. Скинув все ключи с крючков на пол, но так и не найдя искомый ключ от сарайки, он скинул крючок с двери. Дверь распахнулась, тупо ударившись о стену крыльца. А в глаза Крапивина впился сноп электрического света, ослепив на время.
– Убери фонарь, крысляк! – заслоняясь от света, потребовал Крапивин
– Ща, моментом, – пообещал голос Степана Покшина, источая аромат этилового спирта.
Луч фонаря удалился – обшаривать стену.
– Ты уже смотрел? – спросил Крапивин, вооружаясь фонарем.
– Вроде что-то попалось. Но издалека-то не так видать.
Ключ от сарайки нашелся на полу среди груды ключей, скинутых с гвоздей – нашестов.
