Парча из дзэнских лоскутов

Автор выражает искреннюю признательность Милорду Кугелю,

благодаря полёту фантазии которого вышел из небытия

Храбрый повар Суши-сан.

Задумываюсь о дзэн,

Облокотившись щекой

На хризантему руки.

Большая Медведица

Отражается в озере сна.

Ва Саби

Вечер. Сумерки года.

В сумерках этого мира мне вспоминается хокку:

На голой ветке

Ворон сидит одиноко.

Осенний вечер.

…Легендарному поэту Басё нужно было бы быть на этом осеннем берегу океана, где небо вечером затянуто белесоватой дымкой. Берег чёрен, как крыло сидящего на пресловутой голой ветке ворона; берег облизан языками тяжёлых, стекленеющих на холодном ветру волн. Отлив.

На небе всё ярче разгорается Луна, и по волнам бежит, бежит, струится, протягивается серебристая дорожка, переливающаяся в такт колыханию поверхности воды. Она протягивается между автором и бесконечностью, уходящей в темноту, в таинственное место под названием «горизонт», где море сливается с небом. На берегу смутно белеют пятна раковин, выбеленных морем и лунным светом, словно кости давно умерших героев. Волны с грохотом бьются о берег, словно просят Басё впустить их в свои хокку. Басё бы и рад, но он занят: он почти бессмертный, он гуляет по волнам в хакама из лунного света и держит в руках огромную раковину, каких нет в этом холодном хрустальном море, тяжело и лениво облизывающим своим большим шершавым языком лунный-лунный берег…

Всё в мире быстротечно!

Дым убегает от свечи,

Изодран ветхий полог.

Мацуо Басё

Золотистые звёзды испуганными мотыльками вспархивают ввысь, присоединяясь к своим сияющим алмазным светом братьям и сёстрам в бархатной темноте ночного неба. Слышно тихое потрескивание – это лопаются их хрупкие коконы-колыбельки, выпуская на просторы подлунного мира всё новые и новые частицы света. Впрочем, есть и другие звёзды – чёрные. Они не взлетают

к небу, а остаются на земле, и люди называют их алмазами – каменными звёздами, прячущимися

от нескромных взглядов в синей глине плюющихся огнём гор, подобных горе Фудзи.

Каких только историй не наслушаешься, сидя поздним осеннем вечером в горном дорожном приюте за кувшинчиком должным образом подогретого сакэ и рисовыми колобками, когда за стенами бушует лютый осенний вихрь, будто демоны бури сбежались на пирушку, а редким путникам, увидавшим в неверном лунном свете знак «Сюда пожалуйте!», даже не приходит в голову проверить, харчевня это или логово горной ведьмы. Они доверчиво испрашивают позволения погреть свои иззябшие скрученные радикулитом кости у очага, где дымится, источая аромат соснового леса, чуть подопревшая хвоя, а в кувшинчиках дремлет, ожидая своего часа, чуть подогретое сакэ с лепестками горных роз «ямабуси»…

Можете называть меня паршивым эстетом, но мне здесь нравится. Я набрёл на это место совершенно случайно, спасаясь от ледяного дождя, хрустальными стрелами норовившего вонзиться в маленького и хрупкого меня, с явным намерением пригнуть меня к скользкой глинистой тропинке, а в идеале – ткнуть в неё носом. Приходилось всяческими коварными уловками сопротивляться намерению злобных дождевых демонов превратить меня в осклизлое существо наподобие медузы или ещё кого похуже. За что ополчилось на меня хмурое осеннее небо, оставалось только догадываться…