Позови меня, если я буду нужен

– А этот факт у меня вызывает еще большее непонимание. Вот есть моменты или вещи, которые мы можем помнить даже спустя десять лет, а есть те, которые забудутся через минуту. Причем это же может быть по сути… один и тот же вид информации. Имена, адреса, названия отелей или книг. Как же так?

– Это хорошее наблюдение. Все дело в эмоциональной окраске самого объекта внимания. Имя незнакомца для нас не имеет никакой значимости, а имя мамы без сомнения крайне важно. Так и с остальными примерами.

– Разве не удивительно, что запах какого-нибудь блюда мгновенно переносит нас в абсолютно конкретное место нашей жизни? Или нам достаточно только услышать первые секунды мелодии, как перед глазами, будто пеленой, расстилаются воспоминания. Я очень не люблю эти моменты. Они всегда выбивают из колеи и заставляют заострять свое внимание на этой ситуации. Чувствуешь себя паршиво и все умозаключения бесполезны.

– Прекрасно понимаю ваше состояние, поэтому и решил начать наш разговор с этого вопроса.

– Вот сидишь себе, ешь суп там или салат какой-то, как вдруг просто по щелчку ты уже перенесся на несколько лет назад и начинаешь переживать то, что уже давно позабыл.

– А какие периоды вам вспоминаются чаще обычного?

– И ведь у этого даже нет практической пользы. Ты просто видишь это… чувствуешь это, слышишь и переживаешь. Но зачем? Для чего эти петли? Я ем, потому что голоден, а моему организму нужна энергия. Я работаю, потому что нужны деньги для полноценного участия в социуме. Я ношу одежду, чтобы соответствовать обществу и укрыть тело от окружающего мира. У меня даже поднимается температура только тогда, когда мое тело атакуют вредоносные организмы, чтобы защитить меня. Но зачем я вспоминаю, как меня стукнул Лесс Тимерман в средней школе? Чтобы что? Вспомнить чувство обиды, ненависти и злости?

– Видимо, воспоминания о Лессе Тимермане вас очень сильно задели. Были ли рядом люди, которые могли заступиться за вас или поддержать?

– Я же ему даже ничего не сделал? Он просто задирал всех, кто был меньше, а я как раз относился к таковым. Но кроме меня было множество других… а он выбирал меня. Приходилось задерживаться в классе и напрашиваться у учителей, чтобы помочь им с уборкой. Только так получалось иногда избежать стычки с ним. Только он вот тоже не сильно торопился на занятия, поэтому в пустых коридорах встретиться с ним один на один было порой даже куда вероятнее, чем во время перемены.

– Между вами определенно была связь, которую чувствовал каждый и пытался как-то ее объяснить для себя. Кто из учителей вставал на вашу сторону во время таких неприятных ситуаций?

– Только из-за него мне пришлось посещать шахматный кружок. Он туда точно никогда в жизни не пойдет, а еще это был самым долгий факультатив из всех остальных. Это помогало переждать время в дни, когда Лесса Тимермана наказывали и оставляли дежурить в коридорах. Никогда не понимал, зачем его ставили дежурить в наказание? Неужели не ясно, что тот, кто нарушает правила не лучший контролер таких дел. Видимо завуч пересмотрел фильмов периода Холодной войны. Это я подслушал из учительской, когда относил книжку мистеру Фольтескеру.

– Кто такой мистер Фольтескер?

– Самое паршивое, что шахматы мне начали нравиться. Я даже какой-то разряд получил или вроде того. Меня хотели отправить на соревнования по стране, да вот только я региональные не прошел. Меня там обыграл какой-то азиат. Если что, это никакой не расизм, я не думаю, что азиаты играют в шахматы лучше остальных. И не думал тогда, ведь он был единственный азиат среди всех, с кем я играл и кого видел на турнирах. А может это потому, что в моем регионе их очень мало… не знаю. Самое большое количество азиатов, которое было у нас в городе, это во время проката того фильма о каратэ. И то все они были только на плакатах в лице главного героя.