Переплетения судеб

Дороти сидела в салоне красного «Доджа Дайтона», закинув ногу на ногу и барабаня пальцами по колену. За рулем был Роман. Прильнув к водительской двери, он высунулся в окно и окинул внимательным взглядом темные улицы города.

Сидеть в машине было не слишком-то приятно. Воздух был спертым, и в нем отчетливо ощущался застарелый запах картошки фри и бензина. Обогрев они включать не стали, и сквозь щели в окнах внутрь проникала прохлада, от которой кожа покрывалась мурашками.

А еще в машине не работало радио. При желании можно было послушать только кассету с синглом Полы Абдул «Хладнокровный»[1], которая стояла в магнитоле. Но за последние дни они включали ее уже раз эдак пятьдесят.

«Он – хладнокровный змей», – пронеслись у Дороти в голове слова песни. Кажется, она даже начала напевать ее вслух, потому что Роман метнул в нее раздраженный взгляд.

Она опустила взгляд на электронные часы на приборной панели и не отводила его, пока «01:18» не превратилось в «01:19».

Потом взглянула на отражение улицы в зеркале заднего вида. В доме в нескольких метрах от них устроили шумное празднование по случаю Дня святого Патрика, но большинство гостей уже разошлись. Последние двадцать минут дверь оставалась плотно закрытой. На улице было пусто. Асфальт поблескивал после недавнего дождя.

Сердце у Дороти застучало быстрее. Она вдохнула – глубоко и неторопливо, но невольно содрогнулась от запаха картошки фри. А потом потянулась к двери.

– Пора.

Роман окинул ее оценивающим взглядом.

– Сперва усы приклей.

Дороти повернула зеркало, чтобы лучше видеть свое отражение. Искусственные усы, которые она приклеила над верхней губой, были частью маскировки, но они так и норовили отвалиться.

Дороти поплотнее прижала их, поморщившись, когда клей коснулся кожи. Та неприятно зазудела.

– Так лучше?

– Слишком уж ты хорошенькая, чтобы сойти за мужчину, – заметил Роман, вновь оглядев ее с ног до головы.

Губы у Дороти дрогнули, и усы снова отклеились. Она понимала, что это лишь шутка. Хорошенькой она была в далеком прошлом. После того, как она упала с корабля и пролетела по анилу – туннелю, сотканному из времени и пространства, – все изменилось. Ее волосы побелели, а от удара осколком машины времени на лице остался зазубренный шрам. Он начинался у самого виска, пересекал веко, тянулся вдоль носа, а заканчивался только у уголка губ. Теперь ее только с огромной натяжкой можно было назвать хорошенькой.

Скорее…

Необычной.

– От красавчика слышу, – парировала она. И это уже была правда. Роман и впрямь был до неприличия красив для мужчины: льдисто-синие глаза, смуглая кожа, непослушные черные волосы, которые всегда, как бы ни были растрепаны, смотрелись эффектно.

– Засчитано, – ответил Роман. Ради сегодняшней вылазки он отрастил себе настоящие усы и надел очки без диоптрий в золотистой оправе, чтобы казаться старше. И в это мгновение он многозначительно приспустил их на кончик носа и воззрился на Дороти, соблазнительно вскинув бровь.