Частная жизнь колледжа св. Этельберта

Частная жизнь

Колледжа

св. Этельберта.

Дело о блуждающей душе

Глава 1. In Taberna. Студиозусы

– Ролло!!! Уши отрежу и псам шелудивым скормлю! – Рёв хозяина гостиницы перекрыл невероятный шум, наполнявший общую залу.

Человек тридцать сидели на скамьях, грохотали глиняными кружками по столешницам, хохотали над скабрезными шутками и невпопад подвывали в такт нестройным звукам, которые музыканты, отчаянно терзая свои видавшие виды инструменты, извлекали из биттернов и цимбал в надежде на бесплатный ужин. С потолка свешивались светильники в виде огромных колёс с торчащими по ободам вкривь и вкось свечами, дававшими, впрочем, очень мало света. В воздухе висели запахи дыма, браги, пива и жареного мяса. Девушки в передниках, раскрасневшиеся от духоты и постоянной беготни, обносили столы всё новыми порциями еды и выпивки – хихикая либо наоборот, гневно стреляя глазками, когда подвыпившие посетители стремились выказать им своё расположение.

– И непременно шелудивым, – буркнул под нос парнишка, – иначе воспитательного эффекта никакого. Ну, ну.

Ролло не очень хорошо представлял себе значение слова «эффект», но остался очень доволен произнесённой быстро и, кажется, к месту фразой.

Он сидел на корточках перед очагом, в котором над пылающими углями томилась насаженная на вертел половина бараньей туши; падающие капли жира с шипением разбивались о раскалённый лист железа с загнутыми краями, заменявший противень. Двое слуг по очереди медленно вращали вертел, морщась от нестерпимого жара. Ролло держал тот самый противень руками в толстых стёганых варежках. Минутой раньше юноша неловко дёрнулся, когда одна из деревяшек треснула, брызнув снопом искр, и пара ложек драгоценного жира выплеснулась в огонь. Пламя с гулом вырвалось наружу, обратив на себя внимание хозяина.

Хозяин был грозен, однако ж не зол, если судить по тому, что Ролло ограничился всего лишь одной безразлично-недовольной фразой. Он вытер под носом и вновь обратил своё внимание на ближайший к очагу стол, за которым устроилась компания из школяров. Стол стоял не напротив очага, а немного сбоку, в закутке – и тепло, и уютно.

Школяры вследствие близости таверны к университету были завсегдатаями «Льва и Единорога», а Ролло – их благодарным, хотя и незаметным слушателем. Во всяком случае, мудрёные словечки, которые он время от времени выхватывал из подслушанных разговоров, а потом, чтоб запомнить, тщательно повторял про себя, уже снискали ему в своём кругу репутацию человека рассудительного и основательного.

Тех, которые сидели за столом сейчас, Ролло не знал.

Весь круг земной делился на младших и старших, учеников, подмастерьев и мастеров, их слуг, их товарищей по цеху, жён и детей, и у каждого в этом мире было своё крохотное местечко. Местечко зависело от того, чья утроба произвела тебя на свет, и от какого отца, а ещё большое значение имело то, в каком месте: в замке (и при этом в каком замке), господском доме в городе, маленькой клетушке на втором этаже над мастерской, детской комнате при борделе, или крестьянской хижине – и принадлежность к сословию несмываемым клеймом отпечатывалась на лбу младенца.

У Ролло тоже было своё местечко: он родился непонятно где и непонятно как, и нашли его в подворотне замотанным в тряпки. Сменил за свою не особо долгую жизнь с дюжину мест жительства и дюжину хозяев. И, похоже, всё его дальнейшее существование должно было пройти возле этого самого очага, ну, ещё во дворе с метлой в руках, или конюшне с лопатой за плошку бобовой бурды в день. Незаконнорожденным и подкидышам иных мест не полагалось.