Начать всё сначала

Я покидаю эту страну, потому что у меня нет друзей.

Вот к чему всё сводится. Люди могут продолжать идти почти по всем дорогам, какими бы неприятными они ни были, если с ними идет, по крайней мере, один хороший друг. Такого друга у меня нет, что заставило меня обдумать варианты смены пути. Теперь я в тысячах миль над Атлантикой в гигантской выдолбленной ручке с крыльями и направляюсь на учебу за границей, не связанную с моей специальностью.

Мои родители, кстати, не знают про отсутствие этой связи. Каждый раз, когда я думаю об этом, мои руки начинают трястись.

Я хватаюсь за ближайший к окну подлокотник. Никаких сомнений. Я наклоняюсь вперед, стараясь не врезаться головой в кресло передо мной, и достаю ручку и блокнот из школьного рюкзака на полу – записи, как правило, помогают. Изливая душу посредством бумаги и ручки, я словно очищаюсь. Теперь все мои блокноты – крестражи, так что я начала соответственно называть их. Блокноты-крестражи – от номера первого до восьмого – сложены в пластиковом контейнере под моей кроватью в Нью-Йорке.

Этот новый блокнот издает приятный звук, когда я открываю его и листаю страницы, чтобы взглянуть на первую запись.

Я собираюсь завести друзей. Собираюсь. Я стану разговаривать с незнакомыми людьми так, словно я уже знаю их, – вот в чем секрет. Я наблюдала, как мой кузен Лео делал так в школе на протяжении многих лет, и я готова. Времена без друзей требуют высокого уровня дружелюбия.

Я щелкаю ручкой и записываю еще четыре цели:

– Что это?

Я вздрагиваю и инстинктивно поднимаю руку, чтобы прикрыть страницу. Женщина, сидящая рядом со мной, – стройная, лет сорока или вроде того, с копной ярко-рыжих волос на голове – нетерпеливо смотрит на меня.

– Что? – заикаясь, спрашиваю я.

– Как вообще можно закрываться от поцелуев? – спрашивает она раздраженным голосом с британским акцентом.

У меня глаза вылезают на лоб.

– Я…

– Сколько тебе лет? – настаивает она.

Я мгновение молчу, прежде чем пробормотать:

– Двадцать.

Левый уголок губ женщины встревоженно поднимается.

– Хочешь сказать, тебе двадцать и ты никогда никого не целовала?

Оказаться раскритикованной незнакомкой в самолете – в этом вся я. Я многозначительно отворачиваюсь, не желая ничего ни подтверждать, ни отрицать. Это вообще не стоит обсуждать. Люди не могут этого понять. Они становятся снисходительными. Словно ты внезапно снова превращаешься в десятилетнюю. Общий вывод: поцелуи не делают тебя лучше нецелованных людей. Вот и все. А закрытие от поцелуев – настоящая штука. Я прошла через нее. Пару раз я оказывалась близко к этому со случайными парнями из студенческих братств на танцах, на вечеринках, на которые меня вытаскивали мои соседки. Когда приходило время, я отворачивалась в чистом ужасе. Кажется, мои мысли выглядели именно так: