Казус Стейси Спаркс

ГЛАВА 1

«Право, не знаю, чем вам помочь, милая фроляйн. Право, не знаю…»

Эта фразочка моего адвоката доводила до белого каления.

«Ведь с вами случился редкостный казус!»

Его воодушевление доводило ещё больше. Неужели он действительно считал, что я должна разделять его почтение к идиотским законам родины предков? Видите ли, будь я полноценной одарённой воровкой, меня просто отпустили бы, надев блокирующий магию артефакт. Ну а раз я неполноценная, к рукам ничего «не липнет», просто удача на моей стороне бывает чаще, чем у людей совсем без дара, то непременно должна сидеть в тюрьме!

Старикан, конечно, сумел сократить срок в два раза, но я-то рассчитывала на оправдательный вердикт. Кто ж знал, что в этот раз повезёт не мне…

– Эй, Спаркс, заснула ты там, что ли? Шевелись!

Я перехватила поудобнее тяжелую корзину с бельем и ускорила шаг. Женских тюрем в просвещённой империи Шен-Дьюлмарк не было, для слабого пола существовали исправительные дома с простым, но действенным режимом: днём работай, ночью спи. В первые дни я с ужасом смотрела на свои руки с облезающим с ногтей лаком и красными пятнами от ожогов щёлоком. На одной из них красовался браслет-артефакт, из-за которого я не могла сбежать.

Теоретически могла, отрезав себе кисть, но её было жалко.

Потом пришло равнодушие. Я перестала чувствовать отвратительный вкус еды, перестала обращать внимание на ожоги, перестала вспоминать прежнюю жизнь, перестала умываться и заплетать волосы.

В то утро, когда я не встала с топчана, надзирательница Хольт привела местного коновала, и тот сказал: «Можно снять, она уже смирная». Или что-то ещё в том же духе, я не запомнила точно. Я вообще не обратила бы внимания на его слова, если бы в тот момент на моём запястье что-то не щёлкнуло.

Потом надзирательница заставила меня встать, умыться, сама разодрала колтун из моих волос, а я вдруг почувствовала, что ощущения стали возвращаться. И это было омерзительно.

– Ну-ну, Спаркс, все хорошо, – густым басом вещала Хольт, – я тут одна, а вас тридцать. А ну сбежать надумаешь? Ничего, тебе сидеть недолго, за год не одичаешь.

Браслет на руке никуда не делся, но стал, как будто, тоньше и легче. Мозг включился, к счастью, быстро. Они здесь используют волеподавитель! Только из-за слабости, едва позволявшей стоять на ногах, я не вцепилась ей в лицо. И вовремя опустила взгляд, иначе, боюсь, она снова защёлкнула бы на мне ту дрянь, которая сейчас покачивалась на её поясе.

Волеподавитель – вещь страшная. Он высасывает из человека его желания, его чувства, выпивает силы, лишая возможности сопротивляться. Я была в шаге от превращения в механическую куклу, какими были тут все остальные двадцать девять женщин.

Видимо, удача снова улыбнулась мне, потому как я смогла изобразить покорность. Не морщилась от мерзкой каши, механически работая ложкой. Перестала озираться в поисках хоть одного живого лица. Научилась отзываться на начальственное «Спаркс».

И ненавидела всех, из-за кого оказалась здесь. Волеподавитель – штука гадостная. От него не просто одичаешь, можно заснуть и не проснуться. И есть лишь одно спасение – сильные эмоции. И я растила в себе ненависть, как фермер пшеницу на своем поле. Собирала зёрна и лелеяла ростки. Просить о дожде не было нужды. Вода лилась на мои всходы из пустых глаз заключенных, браслетов на наших руках и окриков надзирательницы.