Прима

– Дорогая племянница, и все-таки я желал бы, чтобы ты подумала еще раз… – тяжело вздохнул дядя, ведя меня под руку по брусчатке замкового двора. Говорили, что произошло какое-то стихийное бедствие в прежнем кампусе университета, и учебное заведение перевезли в замок в глуши. Для обывателей так, разумеется, было спокойней. Для студентов… Для студентов вряд ли. Наверное, тут еще и холодно.
Бедные мои туфли… Я предпочитала носить туфли на каблуках, точней, на шпильках. На очень высоких шпильках. А учитывая изменившиеся условия… Проклятье. Возможно, стоило выбрать для обучения другой университет, но дядю отправили с дипломатической миссией именно в этот Вессекс, и столичный университет считался наиболее престижным. Ну не могла же я, Катарина Мария Альба Сфорца, размениваться на какую-то захолустную дыру? Да все мои многочисленные предки бы начали ворочаться в фамильных склепах от такого ужаса! Мне нужен только высококлассный диплом.
На самом деле, очень хотелось согласиться с дядей Антонио и вернуться домой. После тепла родной Авзонии серое небо чужой страны, пронизанной ветрами, навевало уныние.
И как вообще можно жить в замке?! Кто додумался ссылать сюда целый университет?!
– Я подумала уже и раз, и два раза, и три раза, – невозмутимо отозвалась я, не желая признаваться дяде в слабости. – Папа не желает меня видеть, если я не изменю свое мнение относительно предложения Альберто Росси. Здесь папа меня точно не увидит. Если так хочет породниться с этим семейством, пусть подсовывает им Бьянку. В конце концов, я не единственный ребенок.
О да, нас у родителей было двое. Я и моя младшая сестрица Бьянка, которую мне вечно ставили в пример.
Дядя недовольно на меня покосился.
– Бьянка еще совсем дитя!
Как удержалась от смеха, сама не понимаю.
– Дядя, ей через месяц двадцать три исполнится! Какое уже дитя? Если папочке так нужен династический брак, то у него есть его обожаемый белокурый ангелочек. В конце концов, Альберто все равно на ком жениться, лишь бы прилагалось приданое.
Как же устала я каждый раз слышать «Ты старшая, ты должна...», «Бьянка еще мала, поэтому ты должна...». Сестрица уже давно выросла и уж ей-то, лицемерной дряни, я точно ничего не задолжала. Скорее, она мне.
– Катарина, в твоем возрасте уже смешно делать что-то назло. Ты уже взрослая женщина…
«Ты взрослая, умная женщина...»
– Вырвало на Альберто меня не назло. Просто мерзко стало. Знаете, дядя Антонио, когда кто-то вроде него засовывает вам язык в глотку… И вообще, надо радоваться, что этот язык я ему попросту не откусила. Мысль-то такая была.
Дядя замотал головой.
– Прошу, без подробностей, племянница. Это, по меньшей мере, неприлично.
Сперва недоволен, что я отказала этому… этому… черт, даже слов-то подходящих подобрать не могу! А теперь еще и «без подробностей, племянница». Можно подумать, это я грязно приставала к Альберто прямо на благотворительном приеме, который устраивала синьора Росси. Да я бы на такого, как он, и смотреть бы не стала!
Альберто Росси являл собой образец самовлюбленного, избалованного маменькиного сынка, который не мог пропустить ни одной юбки, а когда получал по наглым рукам, бежал прятаться под подол к синьоре Росси, вопя, что ничего такого он не делал и «это все она».