Все жанры Все авторы
Отзвуки войны. Жизнь после Первой мировой - Михаил Пришвин

Отзвуки войны. Жизнь после Первой мировой

Страниц

50

Год

2023

Михаил Пришвин, известный русский писатель, прозаик и публицист, неутомимо воспевал прозрачность и открытость власти перед народом. В турушливые годы Первой мировой войны он писал, что нет ничего наивнее и хуже, чем тайны и утаивание информации. Безусловно, каждый из нас, даже самый простой человек, осознает, что внутренняя несогласованность и непрозрачная деятельность - истинные корни проблем, с которыми столкнулась армия.

Но как же ситуация могла быть иначе в то время, когда по всей стране царила атмосфера подлинного рабства и неприкрытого лишения свободы? Пришвин в своих заметках красочно описывал то, что происходило в России перед и во время войны. Он подчеркивал, что поражение было неизбежным результатом всех этих проблем, и даже открыто говорил: "Так нам и надо".

Но затем, непредсказуемо, произошла революция, сопровождаемая страшным насилием, беспощадной кровавой борьбой, неимоверными страданиями и голодом. Именно этот период стал центральной темой его статей и очерков, которые справедливо считаются одними из лучших произведений о послевоенной России.

Выдающаяся личность, Михаил Пришвин продолжал отстаивать принципы истины и открытости даже в самые мрачные времена. Его произведения до сих пор являются свидетельством беспощадных испытаний, которые пришлось пережить нашей стране, и важным напоминанием о том, как опасно бесконтрольное скрытие информации от общественности.

Читать бесплатно онлайн Отзвуки войны. Жизнь после Первой мировой - Михаил Пришвин

© Пришвин М.М., правообладатели

© ООО «Издательство Родина», 2023

Россия перед войной

Русский человек

Перед праздником вагоны были переполнены, и нас из второго класса перевели в первый. Тут в купе сидел один только пассажир, господин очень нездорового вида.

– Куда едете? – спросил его купец из второго класса.

Господин ответил неохотно. Но купец, очень добродушный с виду, не смущаясь этим, всех переспросил. Все ехали в N.

– Где же вы там хотите остановиться? – допрашивал нас купец.

Господин первого класса назвал «Петербургскую гостиницу».

– Сохрани вас бог! – воскликнул купец. – «Петербургская» – плохая гостиница, первое неудобство, конечно, клозет на дворе…

– Как! – изумился нездоровый господин. – Мне гостиницу рекомендовал X. как лучшую.

– X., хромой? – спросил купец.

– Вот уж не знаю, – ответил господин, – он мне писал, а так я его не знаю.

– Он хромой, – сказал купец, – ему ходить трудно, вот он вам и рекомендовал гостиницу поближе к своему дому, чтобы к вам почаще ходить. Плохая гостиница; первое неудобство я назвал, второе – насекомые, третье – прислуживает пьяный мужик.

Купец, загибая пальцы, перечислил все неудобства «Петербургской гостиницы». Пассажиры были в ужасе.

– Куда же, куда же нам деться? – спрашивали купца.

– Остановитесь в «Московской», – ответил он, – там очень хорошо.

И все благодарили купца, как благодетеля.

– Здорово я их! – сказал купец мне, когда нас с ним опять перевели во второй класс. – Здорово, ведь хозяин-то «Московской гостиницы» – я!

И закатился добродушнейшим смехом русский человек, хохотал до слез, меня заразил смехом.

– А вы коровьим маслом торгуете? – спросил он, успокоившись.

Долго допрашивал меня купец и наконец добился своего, узнал, чем я занимаюсь.

– Пишете, – одобрил он, – это правильная точка.

– Какой вы партии? – спросил я спутника.

– Партии я, конечно, черносотенной, – ответил он, – а в душе и по совести – трудовик…

И тут же, по русскому обыкновению, рассказал всю свою жизнь, как доказательство того, что он – трудовик. И правда, передо мной прошла трудовая жизнь. Мыл рюмочки у «Яра» – вот начало карьеры. И через пятьдесят лет – собственный трехэтажный каменный дом, «Московская гостиница» в N.

Вся жизнь как лишение, как подчинение себя каким-то мудрым правилам, найденным тут по пути, в самом процессе жизни. Приходилось даже отказывать себе в любви к дочери.

– Жена может любить ее, – рассказывал отец, – а мне нельзя: бояться не будет.

Так описывал купец свою жизнь как подвиг, в результате которого – каменный дом. Поезд приближался к монастырю, где раньше жил святой человек. Я заговорил о подвижнике. Купцу не хотелось начинать об этом. Я настаивал.

– Не верю я им, – сказал наконец мой спутник, – я верю только богу и умному человеку, – и решительно отклонил разговор о религии.

«Тоже аскет!» – приходили мне в голову отрывки из современных рассуждений о мещанстве как о результате церковного воспитания народа. И так ясно было теперь, что этот человек произошел не от церкви, не от интеллигенции, а прямо от земли, что передо мной – истинно русский, крепкий земле человек.

Мы говорили о земстве.

– Народники! – ядовито сказал купец. – Мы за народ, выбирайте нас, говорят, поют на все лады. А народ…

Купец вдруг надулся от смеха, залился на высочайшую ноту, не удержался на ней и, весь багровый, как-то пфыркнул губами и щеками.

Вам может понравиться: