Дымовая завеса (сборник)

© Поволяев В. Д., 2018

© ООО «Издательство «Вече», 2018

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2018

Широков остановился у столба, к которому было прикреплено набранное на пишущей машинке – редкость в наши дни – объявление: «Собачьи бои. Приглашаем все породы».

– Собачьи бои, – прочитал он вслух, – все породы. – Под глазом у него задергалась какая-то мелкая жилка, через несколько мгновений дрожь улеглась. – Собачьи бои, – прочитал он снова и, хмыкнув что-то неопределенное, прошел по припыленной жесткой тропке к небольшому загону с гостеприимно распахнутой дощатой дверью.

Сам загон тоже был дощатый – сколочен по принципу забора, доска впритык к доске, дверь охранял плечистый господин с широкой челюстью, разрезанной глубокой поперечной ложбиной, других примет, на которые можно было бы обратить внимание, у господина не было, кроме, может быть, театрального чепрачка, спадающего сзади на шею.

Чепрачок был связан из четырех десятков жидких курчавых волосков и перетянут цветной дамской резинкой.

– Почем билет? – поинтересовался Широков.

– Берем по штуке, – лениво отозвался чепрачок. – Собачьи бои – зрелище редкое.

Широков достал из кармана зелененькую «штуку» – тысячерублевую бумажку и, не колеблясь, отдал чепрачку. Может быть, эти деньги пойдут на корм собакам – все польза будет животному миру… Очень хотелось, чтобы так оно и было.

– Правильно поступил, камрад, – сказал чепрачок, – такого ты даже в Большом театре не увидишь. Не говоря уже о Малом.

Однако! Широков не выдержал, усмехнулся: вона, в этой глуши даже незапатентованный чепрачок, который еще вчера был занюханным трактористом в каком-то малоразвитом среднеазиатском хозяйстве, где, кстати, работали и немцы (иначе откуда взяться слову «камрад»), знает, что есть Москва, а в ней – два театра, самых главных в стране, Большой и Малый. Впрочем, в стране уже бывшей, Советского Союза нет, успешно развалили…

Чепрачок удивленно распахнул свои маленькие черные глаза – клиент, не задумываясь, выложил «штуку», а в загон зайти и занять место не торопится, медлит… А чего, спрашивается, медлит? Может, в этом кроется какая-нибудь подстава?

Но какая подстава может грозить бизнесу бывшего колхозного тракториста? Ни один милиционер, даже самый злобный, к нему не придерется, не сможет просто – зацепиться будет не за что, ни одного сучка нет.

– Чего не проходишь, камрад? – спросил чепрачок. Тон его голоса был не только удивленным, но и обиженным: ему показалось, что человек этот усомнился в подлинности собачьих боев, черные глаза-маслины у него сжались, становясь маленькими, словно две спелые ягоды-смородины.

Широков молча прошел в загон.

В деревянном загоне был сколочен еще один загон, меньше размером и ниже, с защитным заборчиком – как понял Широков, заборчик был сделан специально, чтобы какой-нибудь ополоумевший пес не мог вместо врага своего – другого пса, – броситься на зрителей.

Народа в загоне набралось уже довольно много. Широков покачал головой: не думал, что столько бездельников вместо того, чтобы зарабатывать тугрики на реке, добывать рыбу, вязать неводы и обеспечивать свои семьи едой, могут сбиться в загоне, чтобы поглазеть на собачью кровь… Тьфу! Впрочем, тьфукай не тьфукай, он сам такой же, ничем не лучше возбужденно галдящих мужичков, столпившихся у защитного забора.